Когда он это говорил, её плечи немного расслабились.
Её пальцы впились в его рубашку, скомкав материал и подняв рубашку до уровня его желудка.
Его надежда усилилась.
"Ты можешь лгать."
"Я сказал тебе.
Я не могу лгать.
Я потеряю сознание, если попробую.
Это часть моего проклятия — и еще одна слабость."
"Ты сказал, что не будешь использовать мои секреты против меня.
Это была ложь, но ты не упал в обморок."
"Я имел в виду это тогда."
Она молчала.
Я держу два кинжала, сражаясь, потому что у меня есть склонность хватать моего противника, если рука свободна.
Я так терял свои пальцы бесчисленное количество раз.
Если ты можешь разоружить меня одним лезвием, ты можешь легко победить меня."
Он никогда и никому не говорил этих вещей.
Даже своим людям, хотя они, вероятно, заметили что-то за эти годы.
Но всё же, он был удивлен тем, как легко — и с какой охотой — он поделился с ней этим.
"Я — Я думаю, что я заметила это."
Её тон был мягче, нежнее.
"Во время практики."
Поощренный, он продолжил.
"Все тем или иным образом уязвимы в каком-нибудь месте.
Это слабость, Ахиллесова пята.
Моя — моё левое колено.
Малейшее давление на него может отправить меня на землю.
Именно поэтому я сражаюсь, стоя в вполоборота."
Она прищурилась, как будто вновь переживала их уроки практики в своем воображении, пытаясь понять правдивы ли его утверждения ей.
Несколько минут прошли в тишине.
Сабин сконцентрировался на глубоком дыхании и даже, почувствовал ее аромат.
"Хотя, честно говоря, есть одна слабость, которая убивает меня больше, чем любая другая.
Прямо сейчас, и всегда, это — ты".
Его хриплый и полный решимости голос понизился.
"Если ты еще хочешь уйти — уходи.
Но знай, что я уйду с тобой.
Попытайся потерять меня, и я выслежу тебя.
Куда пойдешь ты, туда и я.
Если ты решишь остаться и захочешь, чтобы я прекратил сражаться, я никогда снова не стану сражаться с Ловцами.
Ты — самое важное.
Я лучше умру, чем буду жить без тебя, Гвендолин".
Она покачала головой, в ее движении сквозило недоверие, борющееся с надеждой.
"Мой отец — "
"Не имеет значения".
"Но…Но…"
"Я люблю тебя, Гвен".
Больше, чем он когда-либо любил кого-то.
Даже больше, чем он любил себя.
А он сильно любил себя — большую часть времени.
"Я никогда не думал, что буду благодарен Галену за что-то, но это случилось.
Я почти могу простить ему каждую несправедливость, которую он совершил, потому что он привел тебя в этот мир".
Она облизнула губы, все еще колеблясь, чтобы до конца поверить его словам.
"Но другие женщины — "
"Даже не интересуют меня.
Я — твой супруг.
Не по какой причине, даже чтобы выиграть сражение, я не стану обращаться к кому-то еще.
Даже для этого.
Я лучше проиграю в сражении, чем потеряю тебя.
Для меня есть только ты.
Только ты одна.
Причинение боли тебе разрушает меня.
Я знаю это сейчас".
"Я хочу верить тебе.
Действительно хочу".
Ее пристальный взгляд упал на его грудь, туда, где покоились ее пальцы.
Эти пальцы ослабили свою хватку, даже чертили волнистые линии.
"Я боюсь".
"Дай мне время.
Позволь мне доказать это.
Пожалуйста.
Я не заслуживаю второго шанса, но я хочу попросить об одном.
Все, что ты пожелаешь, все, что ты — "
"Все, чего я желаю — это ты."
Её глаза встретились с его, зрачки расширились, охватив радужные оболочки.
"Ты здесь, и ты жив, и это всё, что имеет для меня значение в данный момент.
Позволь мне быть с тобой."
Она разорвала его рубашку на две части и быстро переместелась ниже, её рот внезапно стал посасывать один из его сосков.
"Я не знаю, какое будущее нас ждет, но я знаю, что ты нужен мне.
Покажи мне, как ты хочешь, чтобы я поверила тебе.
Покажи мне, как ты любишь меня."
Руки Сабина запутались в её волосах, и он откинул их.
Радость разрывала его на части.
Радость и шок, любовь и раскаленное добела желание.
Она не дала ему вечную клятву, на которую он так надеялся, но она сделает это.
А пока…
Он стащил с неё одежду и с себя тоже.
Как только они оба оказались обнажены, горячая кожа прижалась к горячей коже.
Блаженство наполняло его с каждым вздохом.