Она переплела свои пальцы с его и нежно сжала его руку.
"Как Даника и Эшлин?"
"Благодарны тебе, они беспокоятся из-за пропажи мужчин."
Нахмурившись, Гвен села, её великолепные волосы ниспадали вдоль её спины.
"Я собираюсь в душ, привести в порядок свою голову.
Ты созовешь собрание, пригласив каждого, кто здесь находится, скажем…через час?"
Он не спросил её, зачем ей нужно это собрание, он просто ей доверял, как и обещал.
"Считай, что это уже сделано."
Гидеон медленно сходил с ума.
Он потерял счет времени и не знал как долго находится в западне.
День? Два? Год? Не было и проблеска света, за который можно было ухватиться, ничего не напоминало ему о том, что снаружи был мир — мир, в который он скоро вернется всеми правдами и неправдами.
Прежде всего, ему надо немного спокойствия и тишины, чтобы продумать план побега.
Его демон, как правило просто мелькавший на задворках его мозга, все еще не перестал кричать в его голове.
"Внутрь, внутрь, внутрь." кричал он, имея ввиду. "Наружу, наружу, наружу."
"Нужна темнота, нужна темнота." рыдал он, имея ввиду."Нужен свет, нужен свет."
Ложь думал, что опять заперт внутри ларца Пандоры, неспособный сбежать, забытый, брошенный.
Несомненно, остальные демоны думали также.
Люциен часто стонал, хотя Анья и была рядом, чтобы успокоить его.
Рейес был поразительно спокоен.
Он бормотал имя Даники, и не стал бы говорить снова в течении нескольких часов.
Амун рычал и огрызался, как если бы он боролся с ордой демонов Гидеона, которую не возможно даже вообразить.
Тайны, должно быть проносились в его голове…
Страйдер, которого перехитрили и который поэтому сходил с ума, постоянно бился головой о стену; его демон, вероятно, визжал, а его тело определенно страдало.
Гидеон видел воина проигравшим только однажды, сотни лет назад, но последствия этого поражения, запечатлились в его памяти.
Никогда не видел он, чтобы взрослый мужчина корчился так сильно, что слезы катились по его пепельному лицу, а в глазах стояла мука, вместо обычной городости, со сжатыми так сильно зубами, что из десен сочилась кровь.
Соберись, тупица.
Много раз вся группа попыталась открыть оконные ставни или выйти через кирпичные стены.
Анья, единственная, кто все еще мог использовать свои способности, хотя они и были приглушенны, запустила торнадо через комнату, но это только причинило боль мужчинам, а не зданию.
Все было укреплено и затем повторно укреплено — чарами? — пока их тюрьма была, по-видимому, неповреждаема.
"Я снова собираюсь найти выход отсюда", сказала Анья.
Она была самой спокойной из них, по иронии судьбы она просто расцветала от хаоса.
Здесь были и шелест одежды, и стон Люциена, и воркования Аньи, и затем шаркающие шаги.
Гидеон всегда отказывался от длительных отношений с одной женщиной, препочитая разнообразие.
Прямо сейчас это казалось глупым.
У него не было никого, о ком бы можно было думать, мечтать или кого бы можно было желать.
Никого, чтобы держать его сосредоточенным, как, например, Рейеса.
Никого, чтобы успокаивать его, как, например, Люциена.
Какая женщина смогла бы тебя долго терпеть?
Он что, теперь был одержим Сомнением?
Удар.
"Извините", пробормотала Анья.
"Кого я ударила?"
"Мне нужно —" Дыхание Страйдера было прерывистым, мелким и скрипучим, мучительным.
"Помогите.
Помогите мне.
Пожалуйста".
"Скоро," пообещала Анья, затем поговорила с ним в течение нескольких минут.
Еще шаги.
Внезапный шум.
Скрип.
"Так, так, так.
Что у нас тут?" голос гудел, поэтому Гидену решил, что где-то были спрятаны динамики.
И этот голос не принадлежал никому из его знакомых.
"Сегодня мой день рождения?"
В помещении стало жутко тихо, пока Анья не поспешила обратно к Люциену, стуча каблуками по полу, выложенному плиткой.
Замерцали огни, отгоняя тени прочь.
В этот момент Гидеон готов был утвержать, что мир прекрасен.
Он моргал, стараясь избавиться от темных пятен, мешающих его зрению, и наконец увидел своих друзей, в первый за целую вечность.
Люциен растянулся на полу, его голова покоилась на коленях у Аньи, богиня прижала его к себе, словно пытаясь защитить.
Рейес валялся у противоположной стены, мрачно ухмыляясь.
Страйдер был недалеко от него, держась за живот, его колени были прижаты к груди, и Амун был рядом с ним, схватившись за голову, его собственные черты словно остекленели.