— Хорошая девочка. А теперь, ребята, назад. У меня все под контролем, — голос Сабина звучал не уверенно, но решительно.
Она заметила, как мигнул свет, и цвета быстро последовали за ним, раскрашивая мир вокруг нее красками настоящей жизни. Черт возьми. Ее зрение стало инфракрасным, а она даже не поняла этого. Гарпия была так близка к свободе, чертовски близка. Чудо, что она не вырвалась.
Гвен по-прежнему стояла в хвосте самолета, в кольце кресел из красной кожи.
Только Сабин остался перед ней. Остальные отошли, но не отвернулись. Боялись подставить спину? Или же защищали своего предводителя?
Напоминающий шоколад, взгляд Сабина коснулся ее, еще более яростный, чем в катакомбах, когда его кинжалы разили людей, которые, как теперь она знала, были Ловцами. Он поднял пустые руки ладонями вверх.
— Мне нужно, чтобы ты успокоилась еще немного.
«Да что ты говоришь?» — сухо подумала она.
Может быть, так она и сделает, если сумеет достаточно глубоко вдохнуть, что пока у нее не очень получалось. У нее начинала кружиться голова, а в глазах потемнело.
— Чем я могу помочь тебе, Гвен?
Послышался шорох шагов — он преодолел разделяющее их расстояние. Его жар окутал девушку.
— Воздух, — наконец-то смогла выговорить она.
Руки Сабина легли ей на плечи, нежно надавили. Ее ноги слишком ослабели, она не устояла и села прямо в одно из кресел.
— Мне нужен воздух.
Сабин без колебаний опустился на колени. Оказавшись меж ее разведенных в стороны ног, он взял в ладони лицо девушки, заставляя ее смотреть на себя. Яркие карие глаза превратились в центр ее вселенной, стали якорем посреди дикого шторма.
— Возьми мой, — его мозолистый палец, слегка оцарапывая, погладил ее по щеке. — Хорошо?
«Взять его… что?» — удивилась она, но тут же позабыла об этом.
Ее грудь! Сжималась, превращая кости и мышцы в месиво. Острая боль пронзила ребра и коснулась сердца, на миг останавливая его. Гвен дернулась.
— Ты синеешь, милая. Я намерен вдохнуть в тебя немного воздуха. Договорились?
«Что если это грязная уловка? Что если…»
«Заткнись!»
Даже находясь в полуобморочном состоянии, она знала, что мрачный, призрачный шепот ей не принадлежит. Благо, он подчинился ее приказу и утих. Теперь для полного счастья осталось только раскрыться ее легким.
— Я…я…
— Я нужен тебе. Позволь мне помочь.
Если он и опасался ее ответа, то не подал виду. Одна его рука переместилась на ее затылок и притянула ближе, а сам он наклонился вперед. Их губы слились в жарком касании. Его горячий язык расцепил ее зубы, а затем теплый, с ароматом мяты, воздух скользнул внутрь ее горла, смягчая.
Ее руки обвили воина по своему собственному желанию, удерживая его в плену. Ее мягкая грудь впечаталась в его мощный торс. Его цепь жгла холодом, даже сквозь рубашку, и девушка всхлипнула. Она жадно пила его дыхание.
— Еще.
Он не колебался. Он выдохнул ей в рот, и новая теплая, успокаивающая волна живительного воздуха проникла в нее. Головокружение постепенно отступало; в голове прояснялось, тьма еще раз уступила место свету. Бешено колотящееся сердце замедлило свой ритм, уподобляясь нежному вальсу.
Ее наполнила потребность поцеловать его, поцеловать по-настоящему и узнать каков он на вкус.
Его происхождение — позабыто.
Его прошлое — потеряло значение.
Окружающие их зрители — исчезли, словно их не было здесь никогда.
В мире остались лишь двое — он и она.
Важен лишь этот миг — здесь и сейчас.
Он успокоил ее, спас, приласкал, и сейчас, здесь, в его руках, настоящая жизнь отступала прочь. В голове рождались фантазии о нем, о них. Переплетенные тела, сжимающиеся объятия. Влажная от пота кожа. Блуждающие руки, алчущие рты.
Она запустила пальцы в шелк его волос и дразнящее огладила его язык своим. Лимон. Сладкий лимон с вишневой ноткой. Стон сорвался с ее губ, ведь в реальности он оказался еще порочней, чем ей представлялось. Такой пьянящий… такой… райский. Настоящий, хороший и воплощающий все, чего девушка может хотеть от любовника. Потому она повернула голову и сделала это снова, погружаясь глубже, без слов прося о большем.
— Сабин, — выдохнула она, желая похвалить его.
Возможно, отблагодарить. Ни с кем она не чувствовала себе такой защищенной, лелеемой, никто не вызывал в ней подобной нужды, неистовой нужды. После одного поцелуя — точно нет. Его же поцелуй не оставил места ее страхам. Возможно, она может отпустить себя, быть самой собой, и не беспокоиться о своей темной половине… о том, что может причинить ему вред.