— Я мог бы забрать ее отсюда сейчас. Вернуть в ковен, где ей и место.
В Дженнере было около полутора футов роста и ста пятидесяти фунтов веса.
— Твоя племянница больше не дампир. Она больше не принадлежит твоему ковену. — Когда Дженнера толкали, он делал шаг вперед.
— Мы будем рады, если она вернется домой и примем ее с распростертыми объятиями.
Дженнер фыркнул.
— Она больше не твоя забота. Она дома.
Глаза Томаса сузились, но выражение лица не несло намека на злость. Вместо этого он казался… довольным.
— У меня есть другие дела с королем, — сказал он. — А потом, я попрощаюсь с Брией.
Эффективно отвергнутый, Дженнер направился к двери. У него и так уже было слишком много всего, чтобы еще справляться с безумием Томаса Фэйрчайлда.
— Дженнер.
Он остановился у двери и повернулся к дяде Брии.
— Я с нетерпением жду нашего следующего разговора.
Хоть кто-то. Дженнер слегка кивнул и вышел. Какими бы не были секреты Томаса, Дженнер знал, что они не принесут им ничего, кроме неприятностей.
— Брия, пойдем домой с нами. Пожалуйста.
Лукас был в смятении, и Брия не хотела добавлять к этому разочарование. Она не собиралась идти с ним домой. Ей больше там не место.
— Мне нужно остаться здесь. Где я могу научиться быть вампиром.
— Этому стоит учиться? — Он не скрывал своего презрения, и его запах испортился. Возможно ревность? — Вампиры и дампиры не такие уж и разные. Твоя жизнь не должна совсем измениться.
— Она уже изменилась, Лукас.
— Потому что ты связана? — Его голос задрожал от гнева. — Что это значит? Какое это вообще имеет значение?
— Ты знаешь, что имеет, и почему это важно.
— Не знаю. Никто из нас до сих пор не видел вампира. Откуда ты знаешь, что это за связь? Он может лгать тебе. Он еще тот ублюдок. Что, если он обманул тебя, чтобы воспользоваться тобой?
Почему все думают, что она глупая и слабая? Пришла очередь Брии сердиться и возмущаться.
— Я вампир. Ты не думаешь, что я пойму?
— Как? Скажи, как ты связана с этим мужчиной?
Брия медленно вздохнула. Вкладывать слова в то, что было магическим и глубоко личным, было сложнее, чем она думала.
— Переход болезненный, — начала она. — Я не была уверена, что переживу его. Гораздо хуже, чем клинок истребителя, когда он перерезал мне горло. Есть боль, а потом… нет ничего.
— Что ты имеешь в виду?
Они так мало знали о своем наследии. Даже сейчас Брия не знала, чего ожидать.
— Моя душа, она исчезла. Как будто что-то высосало его прямо из моего тела. Переход открыл эту дыру внутри меня. Она темная, холодная, бесчувственная и такая пустая. Но это не больно. То, что осталось в отсутствии души — это своего рода пофигизм.
Лукас нахмурился и провел рукой по волосам.
— Звучит ужасно.
— Это не так. — Она мягко ему улыбнулась. — Есть сила. И власть. Я вижу, чувствую и слышу то, чего раньше не могла. Все острее. Более интенсивно. Воспоминание о том, как ее клыки пронзили кожу Дженнера впервые, заставил озноб мчаться по ее плоти.
— А связь?
— Когда я увидела его, все вернулось обратно. Пустота исчезла, серая апатия исчезла. Я чувствовала себя переполненной. Даже не зная, что это было, я поняла, что это. Я узнала его, кем он был для меня.
Лукас отвел взгляд.
— Это ничего не значит. Это не значит, что он любит тебя. Ты не должна оставаться здесь с ним.
Она хотела сказать, что остается здесь не ради Дженнера или кого-то еще. Но когда слова образовались на языке, она вкусила ложь.
— Я остаюсь здесь ради себя, — сказала она, наконец. — Чтобы узнать больше о том, что я и кто я. И потому что в душе я знаю, что не могу отворачиваться от нашей связи.
— Как ты можешь принять такое решение всего через несколько дней? Брия, я знаю тебя много веков.
Она не могла объяснить свою внезапную преданность Дженнеру и тонкость их связи.
— Ты действительно хочешь, чтобы я вернулась? — Злые слезы ужалили ее глаза. — Зная, что я не что иное, как заключенная?
— По крайней мере, там ты в безопасности, — возразил Лукас. — Неизвестно, что он с тобой сделает. Он выглядел так, будто едва мог контролировать себя.
Брия отвела глаза, когда ее пальцы пробежали по ее голому запястью. Ее щеки покраснели, а тело воспламенилось от воспоминания о том, что он сказал ей накануне вечером, от пьянящего запаха его возбуждения и стоящего члена, прижатого к ее животу, когда его большое тело нависло над ней.
Выражение лица Лукаса стало кислым, а глаза вспыхнули серебром.