- Присаживайся к столу, человече. Беседовать будем. – Голос его был абсолютно безэмоционален, как у пылесоса.
Я секунду подумал, но все же встал и пересел за стол.
- О чем же будет наша беседа, старче? – Все это напоминало мне заигравшихся актеров, и желчь сама рвалась из моего рта.
Старик молча смотрел на меня, даже не моргая. Потом кивнул и жлоб за его спиной неожиданно резко шагнул ко мне, уронил с лавки и навалился всем своим немалым весом, аж дыхалку сбил. Я немного поплыл, а через минуту меня уже тащили под руки в другую комнату, где втроем одолели мое сопротивление и пристегнули к вбитым в стену крюкам, зафиксировав на весу.
- Будешь ли ты, заблудшая душа, еще сопротивляться, перечить, аль неуважительно разговаривать? Или еще попросить Василька тебя приложить? – Все так же без эмоций проговорил мне в лицо пакостный старикан. Василек – это здоровяк? Какое на редкость неподходящее имя. Васильки должны быть милыми, домашними, а не жлобами под два метра ростом и весом далеко за сто кило.
- Я готов побеседовать, но дальше обещать ничего не могу – пропыхтел я, пытаясь восстановить дыхание.
- Пока и я тебя ничем блазнить не буду, но мне уже не по душе твой нрав – дед смотрел на меня оценивающе, прищурив один глаз.
- Это вас не делает уникальным, уж поверьте – Увидев, что ко мне опять направился гребаный Василек, добавил – Это не оскорбление, это на самом деле так. Уж не наделила природа характером, нравящимся всем, что поделать. Нет, если вы хотите только лести и лжи, то я, конечно, могу попробовать, но смысл такой беседы?
Дед махнул рукой и здоровяк вернулся в свой угол.
- Я сразу подумал, что ты не глупец и не трус, Кирилл. Еще на поляне. И именно поэтому ты здесь. И спутница твоя у нас и даже с нами, но пока готовится к вступлению, а вот ты, мне кажется, не готов еще - из речи старика пропали архаизмы и даже проявились какие-то эмоции. – И нам нужны такие как ты. В свете наступающего часа зла наша община нуждаются в людях дела. А ты у нас найдешь кров и пищу, безопасность и тепло. Но! – Опять сбился он на пафос и артистизм. Пауза затянулась и я спросил:
- Но что?
- Но ты должен отринуть ложного бога и принять истинную Веру! - В глазах у старика что-то мелькнуло, но непонятно что. Может, отсвет той самой Веры с большой буквы, может, начинающееся безумие, что для меня очень близкие понятие. Я кашлянул и ответил:
- Я, конечно, извиняюсь, но о какой вере речь? И кто, собственно, вы? Я вот православный, зовут Кирилл, вы это знаете, а я ничего ни о вас, ни о вашем вероисповедании знать не знаю.
Старик отодвинулся от меня, задумчиво посмотрел и уселся на лавочку – копию той, на которой сидел я совсем недавно.
- Я Феоктист, жрец Бога Рода, Бога Коляды, Ярило, Даждьбога и Сварога! – Теперь пафос в его голосе просто зашкаливал, аж захотелось оглядеться в поисках камер. Но, боюсь, тут вовсе не съемки идут.
- А разве не должен быть у каждого бога свой жрец? Я не специалист, конечно, но так кажется – поинтересовался я.
- Ты юн и ты дитя тварного мира тела, поэтому и не знаешь очевидного, человече. Даждьбог, Коляда, Ярило и Сварог – это все один бог, Бог Солнца нашего светлого! А Род – верховный бог, жрец любого бога является и жрецом верховного!
- Спасибо за пояснения – я кивнул. – Наверное, мне стоило бы задать вопрос, что мне даст переход в вашу веру, и с чего вы взяли, что наступает час зла, и что мне будет за отказ, вот только у меня тоже есть одно Но. Я крещен уже лет как двадцать, и хотя меня сложно назвать истовым христианином, но все же вот так взять и переметнуться в миг? Нет, спасибо. Да откровенно говоря, не думаю, что у нас бы в принципе дружба получилась, вы же вон, и живете по законам божьим, и говорите своеобразно, а я, вы правы – дитя тварного мира. Насчет тела не уверен, но, в целом, оно так.
Старик задумчиво и как будто даже одобрительно смотрел на меня. На этот раз молчание затянулось, потом он подозвал Василька, что-то ему сказал, отчего я слегка напрягся, но тот принес парящую кружку и снова вышел из комнаты.
- Мне нравится на самом деле твой ответ, Кирюша – опять вернулся Феоктист к нормальной речи. – И именно такие люди нам и нужны. Мне хватает безмозглых верующих, которые ловят каждое мое слово и включают голову лишь три раза в день – для еды. Но те как меня слушают, так и других будут слушать, не задумываясь. И толку от них никакого, если к нам опять забредут мертвяки какие. Ну, от большинства, по крайней мере. А ты, я вижу, если будешь верен нашему делу, то так просто не предашь, и сам думать сможешь, и о себе, и о общине нашей. Я не требую от тебя уже завтра абсолютного разделения наших взглядов на мир и богов, ты к этому сам придешь обязательно, обещаю. Но если ты хочешь выйти отсюда своими ногами, то должен на общем вече отречься от Христа и признать нашу Веру! – в конце в его речи скрежетнуло железо.