- Куда мы попали, Шеф? Где остальные?
- Все здесь. Гном в лазарете, пять отправились на тот свет.
- А, ты раздобрел! Пузо наел, цепочка на шеи…Тоже такую хочу! Красивое плетение. Хорошо живешь!
- Не волнуйся! Тебе то же выдадут такую цепочку! - зевнул Костров.
- Да рассказывай, не тяни! - попросил Седой изумленно глядя в тарелку, в которой плескался жирный борщ.
- Особо нечего рассказывать. Работаем спасателями-аварийщиками. Опасно, но платят хорошо: за операцию скашивают основной срок и кормят до отвала.
- Лафа!
- Жизнь!!
- Хорошая жизнь, - согласился Костров, - только короткая.
- Пять человек. Разве много?
- Пять из восьми - много, - прогудел Фазер. – И Гном в лазарете, на ногах фактически двое.
- И по много скашивают?
- Зависит от сложности операции. Максимум пять, минимум год. Семь лет самый больший результат, который я получил. Что-то будет раз вас прислали. Мы долго одни справлялись. - Костров кивнул на Андрюшку.
- Что за парень?
- Я не парень! - обиделся Андрюшка и горделиво скинул подбородок, по шире открывая глаза.
- Василиса?! - шепотом спросил Седой. – Я думал ее убили!
Костров кисло кивнул:
- Эта выжила.
- Я не «Василиса» и я всё слышу!
- Ух, ты!
- Курорт!
- Ага! Лето и море!
- И девочка! - Андрюшка довольно улыбнулся. Наконец то внимание! От неприступности Кострова можно было сойти с ума. Теперь тоска прочь.
- И сколько у тебя минусов в общей сложности? - поинтересовался Фазер, чинно работая ложкой. Седой по-волчьи посматривал на целые две порции.
- Раздели моё, - сказал ему Виталик и ответил негру, - минус тридцать четыре года.
Заключенные застыли. Потом загремели ложками, чистя тарелки. Седой делил порцию.
- Нормально… Я бы уже вышел, - сказал Фазер, - мне сидеть семнадцать лет.
- А, мне восемь, - хмыкнул Джим.
- А, мне три пожизненных, - равнодушно сказал Костров и снова зевнул.
Ко всему быстро привыкаешь. Виталик снисходительно смотрел на Седого, как тот блаженно ерзает мытым телом по чистому постельному белью. Он занял соседнею верхнею койку. Двухяросные кровати сдвинули в середину и, по бокам стало просторнее.
Свет погас на половину. Первое время казалось, что при таком освещении уснуть невозможно. Открываешь глаза и видишь напротив желтый плафон. Со временем такую мелочь перестаёшь замечать.
Показалась голова Фазера. Он был похож на обгорелую спичку.
- Можно к вам?
Виталик сел, поджал ноги под одеялом, сказал:
- Залазь.
Фазер лег в ногах, скрючившись, подпирая руками тело. Осмотрелся. Сверху вид интересней. Джим что-то рассказывал Андрюшке и, тот радостно похрюкивал, пододвигаясь с каждой удачной и не очень удачной шуткой, ближе и ближе. Политолог поморщился. Джим казалось не замечал нарушения внутреннего пространства. Его давно никто не слушал, так внимательно и восторженно. Оказывается, он отличный рассказчик. Не знал про такой чудесный дар.
- Не могу заснуть под такой концерт, - сказал Фазер, устало теребя переносицу. Пальцы с широкими ногтями собирали в складки черную кожу.
- А, кто может? - возразил ему Костров, чувствуя прилив злости. – И это ещё не концерт.
Фазер вздохнул. Седой хохотнул. Костров забубнил под нос ругательства.
- Завидуйте! Завидуйте! - заторжествовал Андрюшка. Джим поправил очки. Невинно спросил:
- А, что происходит?
- Что ты об этом думаешь? - спросил Фазер, обращаясь к Кострову.
- Дисциплина нужна, порядок! Завтра зарядка и статические нагрузки на мышцы. Любое желание можно подавить физическими нагрузками!!
- Да я не о нем. Не о желании, - сказал негр, морщась. - Сомнения меня берут. Больно как-то гладко. Нереальное поощрение, льготы убийцам - не может наше государство пойти на такие смягчающие меры. Подозрительно.
- Почему? - удивился Седой, неотрывно наблюдая за Джимом. Друг рассказывал какие у его бабушки растут огурцы в теплицы, а Андрюшка хлопал глазами, положив одну руку себе на сердце – умиляясь трогательному рассказу, другой гладя товарища по ноге. Ласково и очень нежно. Боясь вспугнуть.
- Тогда зачем нас сажать? Чтобы через месяц выпустить? Любой может набрать нужное количество минусов.
- Как показала практика - не любой, - возразил политологу Виталик, - не все космонавты. А работа связана всегда с открытым космосом или сильно зараженным участком. С отходами, переработкой, утечкой. Сам же вроде рассказывал? Всё, правда. Постоянный риск. Любой киборг стоит денег и для него ещё программы надо составлять, а любой зек ничего не стоит. И будь уверен: нужное количество минусов ты не наберешь. Последняя операция тебя обязательно доконает. Мы никто! Мы все сдохнем. Вот, что я думаю.
- А, мне кажется, это прекрасный шанс, - сказал Седой. - хочется верить… Больно домой тянет. И будь уверен Шеф, в следующий раз я не попадусь!
- Другие то же верили, - сказал Костров, - кричали «давайте больше работы», а где они сейчас? Я вообще подозреваю, что кроме нас команды 16 как таковой нет. Я с Андрюшкой иногда по три операции в день проводил. К чему такая нагрузка? Как можно выдержать такой темп неподготовленному человеку? Зачем подвергать нас нереальной опасности? Если на борту батальон, который, как говорят, борется за каждое задание?
- Я им очень понравился,- хихикнул Андрюшка.
- Заткнись, - посоветовал ему Костров, - дело - дрянь.
- Как не крути, всё равно сдохнем, - горестно сказал Фазер, - какой из меня космонавт? Я раньше звезды видел только с земли.
- Сейчас насмотришься, - заверил Костров.
- Есть какие-нибудь мысли? - спросил Седой.
- Как жить будем?
- Мысли есть, - не хотя сказал Костров, - сумасшестшии, абсурдные.
- Поделись.
- Я штурман-пилот, Андрюшка - моторист… Попалось бы нам судно, хотя бы с половиной запасом кислорода и целым механическим отсеком. Можно было бы попробовать уйти. Есть одна загвоздка. На этой базе два борта торпедных установок. Если я выполню правильно маневры, если я опытней штурмана и мозгового компьютера, если выиграем во времени, то уцелеем.
- Слишком много «если», - пробормотал Фазер и посмотрел на рукав оранжевого комбинезона. Откуда в нем дырка? Новая материя, а трещит по швам. – И это старый план. Мысли не новые. Давай другой план.
- Точно, - поддакнул Седой, - есть ещё мысли?
Костров надолго замолчал. Глаза его затуманились. Прошло минут десять. Негр вздохнул, стал спускаться вниз: пора спать, старое тело требовало подзарядки.
- Если бы нам удалось найти оружие… - пробормотал Костров.
Фазер распрямился, руки его опустили поднятое одеяло.
- А, такое возможно?
- Вполне. Я уверен: на борту мало солдат, киборгов можно не считать – я их перепрограммирую, как только окажусь в рубке у главного компьютера.
- Мне нравится эта мысль, - сказал Седой и ели заметно послал Андрюшке воздушный поцелуй. Тот остолбенел, потом счастливо заулыбался, отодвигаясь от Джима.
- Тупиковая ситуация, - пробормотал негр, укладываясь спать.
Через несколько минут политолог храпел. Седой внимательно прислушался к звукам камеры и спустился с койки. Осторожно прошелся между коек. Бесшумный, как тень. Тронул за плечо Джима. Парень вскинул голову:
- Что? Где?
- Поздно уже. Ложись спать.
- Да, конечно. – Джим испытывал досаду, когда уходил. Ведь было еще столько нерассказанных историй. Как теперь в памяти удержать? И где потом слова подходящие найти? - Я завтра расскажу какая у бабушки малина растет! Ладно?
- Люблю малину. – Андрюшка счастливо улыбался Седому.
Фазер тяжело вздохнул, закрытые веки мелко подрагивали.
Был щелчок или показалось? Виталик открыл глаза. Лампы горели наполную мощность. Утро. Накал проводков, наверное, тонко звякнул, разбудив. Куда девалась старая привычка, долго нежиться в постели? Сна не в одном глазу. Лишь сгустки засохшего гноя в краях глазниц, указывали на многочасовой отдых. Не торопясь сел, одел штаны, легко спрыгнул с койки.