Припарковался у обочины и вылез из-за руля на свежий воздух. Не люблю курить в салоне, а душа требовала порции никотина. Закурил, задумчиво уставившись в темное беззвездное небо. Что мы имеем? Выезды из города перекрыты, аэропорт закрыт, жд вокзал наверняка тоже не работает, да и сам не полезу, по озвученным выше причинам. А выбраться надо как-то, надоел мне Новосибирск хуже горькой редьки. Домой хочу, там меня покормят и даже, может быть, погладят. Покосился на железного коня. Террано у нас внедорожник, правильно? Рамный, все дела… Не зря же я его покупал когда-то, не только для езды по городу, да и кушает он дай бог каждому. Плюс одно время планировал заняться оффроудными покатушками и вложил энное количество денег в доработки, вроде шнорхеля, лебедки, силового обвеса по кругу и прочее. И благополучно забыл про намерение, когда отправился покорять столицу Сибири. Пришла пора отработать? Наверняка есть какие-то поля, которые никто не будет перегораживать, тем более ночью. Снова зарылся в телефон, в поисках таких мест, и очень быстро изумился собственной тупости. Зачем мне ехать через поля и буераки, если есть куча мелких дорожек, которые тоже с 99 % вероятностью не смогут оперативно перекрыть.
Покопался в карте еще немного и выбрал путь — через Каменку, вроде как, ведет узенькая дорожка, как раз то, что мне нужно. И там по нескольким поселкам смогу проехать изрядное расстояние, не выезжая на трассу. Однако, на всякий случай, лучше поеду тихонечко и без света, если все же стоят там и ждут меня, супостаты.
По дороге заехал еще в небольшой круглосуточный магазинчик, набив пакет сигаретами, водой и едой на пару перекусов — ехать мне такими путями не меньше суток, при хорошем раскладе, и мало ли где придется останавливаться. Затем в хорошем темпе добрался до поселка Восход, где начиналась та самая, так нужная мне, дорожка домой.
Как и собирался, ехал небыстро, свет выключил сразу, как покинул пределы города. Возможно, поэтому мое появление стало неожиданным для кучки людей, стоящих возле заведенного УАЗ Патриот, почти сразу за плавным поворотом. Я удивился гораздо меньше — все же их зажженные фары было видно издалека, но когда увидел их, чуть напрягся — восемь человек, из которых одна девушка, судя по фигуре, и семь довольно крепких парней. Нет, дело не в составе, а в том, что вообще-то в Патриот восемь человек не очень помещаются. Дело не мое, конечно, но где-то в голове забормотал голос, что надо бы прибавить газу. И именно так я и собирался поступить, но не успел — двое крепышей в черных куртках выбежали мне поперек дороги и активно замахали руками, требуя остановки. Давить людей пока не хотелось, я притормозил метров за пять до них и слегка опустил окно. Но первым разговор не начинал — они махали клешнями, им и говорить. А я посмотрю. И вытащил из кобуры ПМ для успокоения.
Один из двоих тормозивших подошел к моему окну, заглянул, дохнув крепким запахом перегара, и рявкнул:
— Браток, помощь твоя нужна! Глуши машину, пойдем поможешь!
Мне это предложение пришлось не по вкусу, и более того — показалось откровенно идиотским, и я замахал головой:
— Не, мужики, тороплюсь, жена рожает, вот-вот опоздаю, звиняйте. — И недвусмысленно начал закрывать окно.
— Эй, братан, не по-пацански так делать, слышь! Нельзя на трассе своих бросать — заорал крепыш и просунул руку, с забитыми татуировками пальцами, в не до конца закрывшееся окошко. А от компании в нашу сторону потянулись еще двое, один в кожанке, второй в пальто.
Так, ну это совсем никуда не годится. Какая, к чертям, трасса? От черты Новосибирска и километра нет. И это я молчу о том, что не очень понимаю, чем один могу помочь компании из семи здоровых лбов. Если только своей машиной, но я против. На долгие переговоры я не готов, поэтому сильным толчком распахнул дверь, откидывая собеседника, и вывалился из машины, на ходу поднимая пистолет.
— Твои братаны в овраге лошадь доедают! Я тебя сказал, что некогда, че непонятного? — Прорычал и выстрелил в воздух. Вообще-то, стрелять не собирался — рядом и город, и поселок, но сильно мне эта компания не нравилась, а я не супермен, чтобы одному против толпы выходить с голыми руками.
— Эй, ты проще базарь, фраер! — От стоящего УАЗика в мою сторону выдвинулся очень высокий и худой мужик, с худощавым костистым лицом матерого зэка. Такая себе компания для беседы, конечно. — И пукалку свою спрячь лучше, пока хуже не стало.
Говорил он очень уверенно и спокойно, не прекращая идти ко мне. На ходу сделал знак остальным, и Кожанка с Пальто замерли на своих местах. Внушает, серьезный дядька. Но и мы не лаптем щи хлебаем, знаете ли.
— За фраера ответишь! — Так же спокойно сказал ему я — И ты остановись-ка, где стоишь, не надо ко мне подходить. Стой, сказал! — Повысил голос я, когда тот проигнорировал мой посыл, и направил пистолет на него.
— Кирилл, это ты??? — Раздался откуда-то от УАЗика подозрительно и неприятно знакомый женский голос. Но его уже я проигнорировал.
— Еще шаг, и я прострелю тебе коленку — улыбнулся я дружелюбно шедшему ко мне явно главному в этой компании.
— Не прострелишь — все так же спокойно сказал он, и сделал еще шаг — я на тебяАААААА!
Заорал он, потому что я не стал дослушивать, что он со мной хочет сделать, и выполнил обещание, всадив пулю ему в левое колено. Главарь завалился на асфальт, не прекращая орать. Ну да, даже просто в кость если попасть — это очень больно, а в колено тем более. Особенно, тупоголовой пулей. Пихавший руку в окно жлоб рванулся ко мне, засовывая руку за пазуху, что было явно лишним в текущей ситуации. Для меня, конечно. Поэтому я, недолго думая, выстрелил и ему в область колена, но попал куда-то в пах — этот все же активно двигался. Жлоб как-то очень жалобно завыл, прижал руки к самому драгоценному и тоже опустился на асфальт.
— Всем стоять ровно — рявкнул я на остальных, водя по ним дулом пистолета. — Мне ничего от вас не надо, сейчас сяду и уеду, всосали?
— Командир, ты слова выбирай — как-то даже обиженно пробасил один из них.
— Кирилл, забери меня! — снова раздалось из-за спин стоявших. Ну твою мать, ну я же знаю кто это! И совсем не рад!
— Выходи уже — горько вздохнул я и прикрикнул — Выпустите девчонку! А ты отойди к своим, не нервируй меня! — это уже к так и не вернувшемуся в общую компанию крепышу, стоящему перед капотом Террано.
На дорогу выбралась взлохмаченная и даже отсюда видно, что дико злая Ксюша — мой незабвенный напарник по приключениям в НИИ и больнице. Как ее-то сюда занесло, к этим вот? Она вышла, оглянулась и быстро пошла в мою сторону. Я на нее особо не смотрел — и без этого хватало целей, лишь кивнул на машину и приказал:
— Лезь за руль, поведешь пока. Умеешь?
— Да, справлюсь как-нибудь — раздалось в ответ не очень уверенно
Сам же обошел машину, не опуская пистолет, и замер на подножке.
— Куда ехать? — задыхающимся и дрожащим голосом спросила попутчица
— Назад сдавай пока, дальше скажу.
Все время пока Ксюша очень медленно отъезжала, я не закрывал дверь, стоя на подножке и не опуская ПМ. Лишь за поворотом нырнул в машину и рявкнул:
— Газу, газу! Метров через пятьсот будет поворот налево, туда! И быстрее, золотце, быстрее, эти твои товарищи сейчас отойдут, и черт их знает, что они решат делать!
* РЭБ — радио-электронная борьба
Интерлюдия 1
3 октября 2021 года, Новосибирск
После памятного бегства из больницы, Ксюша два дня не выходила из своей квартиры. В первый день она даже не спала, всю ночь пролежала с открытыми глазами, еле сдерживаясь от соблазна впасть в истерику — сегодня ее парень был на суточном дежурстве и ночевала она одна, поэтому ей было абсолютно не к кому обратиться за поддержкой. Но в детдоме нескладную девчонку с большими зелеными глазами и мягким характером научили держать свои эмоции при себе, даже в одиночестве.
Там ее как-то сразу невзлюбили остальные дети. Возможно, потому что в том коллективе нельзя было быть добрым, как она, возможно, потому что она попала в детдом уже будучи достаточно взрослой, почти в двенадцать лет, а остальные там находились уже долго. А возможно, потому, что она поначалу долго не могла отойти от смерти родителей и все корила себя, что они тогда в машине умерли, а она нет. Потом, спустя пару недель, ей приснился странный сон, где ее мама была живой, и ругала ее — мол, они все делали, чтобы Ксюшка жила и радовалась, даже удар страшного грузовика приняли на себя, а она ничего этого не ценит.