Но выволочки всегда заканчивались, а по истечению месяца приходила зарплата и она обрубала на корню вялые мысли об увольнении. Ну а в самом деле, где еще он, человек без высшего образования, не умеющий принимать решения, пусть и идеально исполняющий решения чужие сможет получать суммы, позволяющие жить пусть и не шикуя, но и не ограничивая себя в мелочах? Вот и Максим думал, что нигде. Да и сама работа была не сказать, что тяжелой. Зачастую муторной, почти всегда непонятной, частенько вызывающей рвотный рефлекс (особенно когда приходилось помогать препарировать трупы животных), но точно не тяжелой. Перед этим Максим успел поработать в сети электроники, со всем знакомым бело-красным логотипом, и после той работы нынешняя казалась подарком небес, особенно, после заслуженного повышения. Но только до момента вызова «на ковер» шефа, тогда все приятные мысли пропадали, словно он ходил не к начальнику, а к какому-то дементору…
Однако, до самого обеда шеф не появлялся в своем кабинете, чем принес немалую радость всему рабочему люду. В голове успела созреть идея, что он же опоздал не так уж и надолго, может, хоть на этот раз все закончится без внушений и поруганий? Но как раз в момент возникновения этих мыслей, мимо открытой двери кабинета промчался взмыленный начальник в белом лабораторном халате и в очередной раз настроение перескочило в резко депрессивный диапазон. Максим тяжело вдохнул и приготовился идти в кабинет Кравченко — не было ни капли сомнений, что тот в курсе об опоздании подчиненного. Он всегда обо всем в курсе…
Но, вопреки ожиданиям, никто Максима никуда не звал. Так прошло с четверть часа, после чего в рабочий чат пришло сообщение, что всем работникам запрещается покидать территорию центра. И это вызвало определенное недоумение. Макс работал здесь уже больше двух лет, и не помнил ни одного случая, чтобы подобное было хоть раз. Святое право покурить блюлось в их центре свято, но на территории комплекса это было запрещено, поэтому абсолютно в любой момент времени возле наружных ворот НИИ были курящие. Такое резкое изменение привычных констант заставило поджилки напрячься, а мозг работать в ускоренном режиме. Если в островке стабильности что-то категорически меняется — само по себе повод задуматься. А если этот островок еще и госучреждение со специфичной направленностью, то даже самому тупому покажется, что дело пахнет керосином.
И когда из коридора раздался женский визг, потом топот и уже несколько разноголосых криков, Максим, недолго думая, подскочил к двери и закрыл ее. И дело не в трусости, а в адекватности — из двери ему было прекрасно видно, как в сторону кабинета шефа пробежали двое охранников, а спустя пару минут они начали орать на все здание. Орали недолго, но почему-то это совсем не успокаивало, совсем даже наоборот. И уж если двое дюжих парней там огребают от кого-то, то один Макс тем более ничем не поможет, поэтому он замер у двери, вслушиваясь в происходящее за дверью. Спустя буквально минуту в ту же сторону протопали еще несколько ног и в голову пришла мысль, что сейчас идеальное время, чтобы узнать, что там. Предположение в голове появилось и требовало подтверждения. Потом Максим не раз вспоминал это решение и не мог объяснить его ничем иным, как кратковременным помешательством, но сейчас были даже логичные аргументы — прошло явно несколько человек, за ними будет безопасно. Парень выскользнул из кабинета и свернул направо, за угол. В нескольких метрах перед ним бежали Павел и Семен Евгеньевич — охранники, которые сегодня фиксировали его опоздание. А за ними шустро поспешала Лариса, одна из плеяды бухгалтеров, дамочка непонятного возраста и жутчайшего характера. Максим зашагал в ту же сторону, поддерживая себе мыслью, что если что — убежать всегда успеет, даже сейчас уже может, но шеф же уволит за нарушение запрета. А терять это место ну никак нельзя.
Охранники добежали до открытой двери начальника и нырнули в нее. Павел тут же в голос выматерился, отскочил из проема назад и потащил дубинку изчехла на поясе, а Семен Евгеньевич пятился назад, вытирая рот рукой. Лариса затормозила, не доходя до них и явно выбирая между любопытством и инстинктом самосохранения. Максим тоже замер в нерешительности, не понимая, что же там такого увидели. И в этот момент из двери выскочило что-то в знакомом белом халате, одним ударом оторвало голову замершему возле двери Павлу, отчего кровь фонтанчиком ударила вверх, схватило Семена Евгеньевича, безуспешно попытавшегося бежать, и утащило его в кабинет. Обезглавленное тело младшего охранника еще секунду постояло, словно отказываясь верить в происходящее, а потом грузно осело на пол, заливая его неправдоподобно красной в лучах искусственного света кровью. Из кабинета раздавались безумные крики, разнесшиеся, казалось, на всю территорию НИИ. Лариса потихоньку осыпалась на пол, а Максим стоял и смотрел на все происходящее вытаращенными глазами. Даже страшно не было. Просто все происходящее не могло быть на самом деле, это наверняка дурной сон. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Если его предположение о происходящем верно и это все же привезенный заграничным гостем материал выбрался из лаборатории, то действовать на людей он не должен, а если и действует, то точно не так! Парень потянулся, чтобы ущипнуть себя, но тут крик Семена Евгеньевича прекратился и он остановился — не бывает снов с такой детализацией, запахами и прочими атрибутами. Подумалось, что его начальник — а это точно был он в халате, грузноватую фигуру Николая Петровича с лысым черепом он узнал мгновенно — расправился с орущим и теперь может снова выйти на охоту.
От этой мысли мозги заработали как положено, и Максим ясно понял, что сейчас — оптимальное время для того, чтобы делать ноги отсюда. Охранников в их корпусе было четверо, двое пробежали сразу, остальные двое тоже прибежали, на свою голову. И приказ шефа не покидать здание теперь точно можно проигнорировать. А если все утрясется, всегда можно что-то придумать, главное, сейчас остаться в живых. На таком фоне и потеря работы не кажется чем-то страшным… Парень развернулся и со всех ног припустил назад, лишь уже около выхода поняв, что все это время он что-то неразборчиво кричал.
Как он добрался домой и что делал почти три дня, Максим помнил плохо. Память как будто нарезали на кадры и перемешали и сейчас в голове они никак не могли сложиться в правильный порядок. Он помнил, что приехал домой, даже по дороге успел зайти в магазин, где набрал полную сумку выпивки и закуски. И ушел в запой впервые в жизни. Сначала Максим пытался выпивать цивилизованно — налил стопку, закусил, но, когда после третьей рюмки понял, что водка проваливается как вода, приложился к горлышку и залил в себя граммов сто пятьдесят. Из глаз потекли слезы, дыхание сбилось, но в голове приятно зашумело. А потом пошло-поехало. Вышел из прекрасного состояния беспамятства Максим только когда проснулся, а купленная водка кончилась. Он собрался идти в магазин за продолжением, пошел умываться, посмотрел в зеркало и передумал. Из зеркала на него смотрел какой-то бомж, с унынием в глазах, трясущейся нижней губой и такими же трясущимися руками. В голове что-то щелкнуло и продолжать борьбу с алкоголем посредством его уничтожения в желудочном соке перехотелось. Максим умылся, что далось тяжело — руки никак не хотели смыкаться, чтобы набрать воду, прополоскал рот и тут до него начал доходить идущий он него запах. Нет, даже не запах, это была уже вонь. Макса передернуло от отвращения к самому себе и он полез под душ. Долго истязал себя им, гоняя то кипяток, то ледяную, но минут через пятнадцать все же счел, что достаточно пришел в себя, и вылез.
Наскоро прибравшись и выпив кофе, Максим нашел телефон и включил его на зарядку. Сразу после включения пришло оповещение, что ему семнадцать раз звонила и несчетное количество раз писала во всех мессенджерах мама и сердце тревожно заныло в ожидании плохих новостей. С хорошими столько раз за три дня, даже, можно сказать, два с половиной, не звонят и не пишут. Несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и набрал номер. С той стороны ответили мгновенно и сразу же завалили его кучей упреков и новостей.