После разговора Максим пребывал, как говорили классики, в расстроенных чувствах. У матери ничего не случилось, что радовало, но прогрессивная родительница насмотрелась различных публикаций в интернете, и вовсю била тревогу. И было от чего — Макс после разговора сам полазил на разных страничках и форумах и насмотрелся такого, что кровь стыла в жилах. А самое главное, он примерно представлял, из-за чего все это началось. И представлял, к чему это может привести — недаром Николай Петрович, его уже наверняка бывший начальник, отвел под исследования нового материала самую новую их лабораторию, аж с тремя контурами защиты. Но, видимо, и это не помогло.
Всю прошедшую неделю Максим ежедневно работал в этой самой лаборатории, в качестве помощника ученого, не доверившего работу остальным и изучавшим материал лично. И Николай Петрович лично препарировал крыс и кроликов, что вообще было делом невиданным за последние лет десять. За эти несколько дней парень наслушался различной информации, зачастую не предназначавшейся для его ушей — Кравченко больше разговаривал с «мистером Макдэвидом», как представили приезжего специалиста. Неплохое знание английского языка помогало в целом понимать, о чем ведут разговор двое светил науки. И то, что Максим слышал и видел, внушало ему определенные опасения, заставляя быть необычайно осторожным. Однако то, что материал попадет из лаборатории наружу, невозможно было представить.
Животные в клетках, предварительно зараженные различными штаммами коронавируса, при введении им вакцины на основе привезенного материала, в девяносто трех процентах случаев благополучно излечивались от ковида, но уже на следующий день все сто процентов дохли от сотни разных причин, не поддававшихся никакой классификации. А заодно помирали и остальные животные в помещении, которые не участвовали в экспериментах. Это невероятно бесило Николая Петровича, с каждым днем все и больше времени проводившего в лаборатории в поисках нужного состава для вакцины. Сумасшедшая вирулентность и непредсказуемость вакцины пугала всех, от чего меры безопасности усиливались каждый день.
Вечером перед событиями, когда Максим уже выходил из лаборатории, ученый пронесся мимо с радостными возгласами «это же было очевидно!». Тогда парень пожал плечами — ему вовсе не было что-то очевидно — и отправился домой. Но, скорее всего, это означает, что уже завтра Николай Петрович перестанет жить в лаборатории, а значит, и у Максима уменьшится количество времени рядом с пугающим материалом. Но завтра все пошло совсем не так и сейчас парень был рад тому опозданию — ведь он наверняка был бы в лаборатории вместе с ученым в то утро, и кто знает, как бы тогда все повернулось.
И сейчас Максим сидел на своем диване, уставившись в одну точку на стене, и напряженно пытался собрать мысли в одну кучку. Не вызывало никаких сомнений, что все происходящее — следствие их работ с вакциной и тем материалом, но было непонятно, что же такого в последний момент сделал Николай Петрович, что в корне изменило эффект. Ведь те же подопытные животные вовсе не становились агрессивными в абсолютном большинстве случаев, они просто тихо и мирно помирали на следующий день. И не воскресали. Сначала он пытался понять, насколько вероятно, что он тоже заражен, но так и не пришел к единому выводу. В пользу этой версии говорил предыдущий опыт обращения с вакциной, а против — что он, собственно, до сих пор жив и вполне прекрасно себя чувствует, не считая легкого абстинентного синдрома. В итоге Максим плюнул на эти размышления и перешел к следующему — что делать. На этот извечный российский вопрос ответ нужен был обязательно.
Одно было понятно точно — сидеть в городе, который становится похож на большую коллективную могилу, явно не стоит. Куда ехать тоже более-менее понятно — мать уже сказала, что ждет его в ближайшее время. Однако проблема была в отсутствии собственного транспорта и страхе. Да, ему было очень страшно выйти из дома — легко представлялось, как подобные Николаю Петровичу (в последней его версии) существа набрасываются на него и так же одним движением отрывают голову. А может, и еще что похуже.
Глава 9
7 октября 2021 года Новосибирская обл.
Я посмотрел в неприветливое дуло, потом в серьезные глаза секретарши, шутовски поднял руки вверх и ответил:
— Кротов Кирилл Александрович, тридцать пять лет, рожден в селе Богучаны Красноярского края, судимостей нет, разведен, офисный работник. — Чуть помолчал и добавил — Рыба. Тигр
— Что рыба? Что тигр? — не поняла девушка.
— Я рыба. Знак зодиака такой есть. Рожден в год тигра. Теперь у тебя есть полная информация обо мне, герр штандартенфюрер, разрешите опустить руки?
— Кирилл, я правда хочу знать, кто ты такой! — Девушка тряхнула головой, отчего пистолет в ее руке сменил направление. Это прекрасно можно было использовать, но смысл? — Я не дура и понимаю, что у обычного человека не может быть настоящего оружия в машине просто так! И офисные работники не ведут себя, как ты! Расскажи все, я хочу знать, с кем еду! Или ты не веришь, что я смогу выстрелить?
Я тяжело вздохнул и опустил руки, не сводя взгляда с пистолета.
— Ксюша, Ксюша, вот не дура ты говоришь, да? Ну стреляй давай.
Девушка напряглась и забегала глазами, но руку не опускала. В тишине просидели с полминуты, потом все же она опустила пистолет и повесила голову.
— Ты был так уверен, что я в тебя не выстрелю? — Негромко спросила она, глядя в землю.
— Неа — легкомысленно ответил я, подошел к ней, забрал пистолет и направил на нее. Девушка подняла голову и уставилась в дуло. Я несколько раз нажал на курок, но, кроме щелчков, ничего не произошло. — А теперь скажи мне сама, почему ты дура?
Лицо у Ксюши было бледнее мела. Трясущимися руками она пощупала свою милую головку, словно не веря, что та на месте, и посмотрела мне в глаза.
— Что не так? Я же и с предохранителя сняла, обойму вставила…
— Бестолочь ты. Во-первых, никогда не направляй пистолет на человека, если не умеешь им пользоваться. Я тебе пять минут назад все показал, а ты… Эх. Обойму ты вставила, а патрон в патронник не дослала. Во-вторых, просто не направляй оружие на человека, если не готова стрелять, это портит твою репутацию. — Я задумчиво покачал головой. — Ну и в-третьих, пойдем-ка в лес, учить тебя буду кой-чему.
Девчонка отпрянула от меня, глаза снова испуганно заблестели.
— Чему учить? Я бы не стала стрелять ни в коем случае, Кирилл! Ты же видел!
— Учить стрелять! — Негромко рявкнул я, начиная закипать от непонятливости попутчицы. — Чему еще я тебя могу учить, горе луковое?
— Ааа, стрелять — выдохнула та, явно расслабляясь. — Просто у нас воспиталка так говорила, когда вела на наказание, вспомнилось…
— Ты мне на жалость не дави — попросил я — но идти учиться я все же передумал. Будем прямо здесь грызть гранит науки, теоретически. В общем, смотри, держишь пистолет в вытянутой руке, левую подкладываешь под правую, так меньше трястись будет. Конкретно с этого ты далеко не постреляешь, но, в дальнейшем, старайся держать большой палец прямым, вытянутым в сторону цели — так рука сама будет наводиться и стрельба будет точнее…
Минут десять я рассказывал и показывал все, что знал о стрельбе из пистолета, и Ксюша, на радость мне, внимательно слушала. Проскочившую мысль о том, чтобы несколько патронов отстрелять в лесочке, отойдя от поляны, я отмел — все же даже этот словно игрушечный пистолетик не абсолютно бесшумный, а если по наши души выдвинулись ребята из деревни и сейчас где-то рядом, не хочется привлекать их шумом. Да и от полянки отходить не хотелось по той же причине — если нас ищут, то, скорее всего, придут со стороны дороги. И надо наблюдать за подходами. Поэтому объяснил и показал на пальцах, вроде, усвоила. Пару раз получила по рукам, пытаясь наклонить пистолет, и выслушала длинную и нудную отповедь, почему нужно целиться двумя глазами.
После окончания краткого обучения, я решил, что пора бы уже заняться и спиной, которая подозрительно тихо себя вела — почти не болела, слегка чесалась и, в целом, не было ощущения, что вчера ее всю исполосовали плетью. Аптечку я благоразумно захватил из машины и, зябко поеживаясь — середина осени как-никак, и не на югах далеко, на улице градусов восемь по ощущениям — аккуратно снял куртку и попросил секретаршу посмотреть, что там с ранами. Та посмотрела, округлила глаза, потерла их, встряхнула головой и посмотрела еще раз, чуть ли не вплотную. Одним глазом наблюдая за ней, а вторым за полянкой, я подивился странному обряду и спросил: