Теперь девчонку затрясло еще больше, но из глаз пропала та искорка истерики. Клин клином вышибают, давно известная истина. Нет, можно было конечно и ее выключить на полчасика, но тогда я бы остался один на ногах и со мной два тела, которые я точно не упру по лесу, если нас бросятся ловить всей деревней. А бросать Феоктиста я не собирался, дико чешущаяся спина меня не поймет и не простит.
— Все, пришла в себя? — Уже спокойно прошептал я, дождался подтверждающего кивка и перевалился с девушки. — Ксюх, я потом тебе устрою сеанс психотерапии, чесслово, сейчас просто терпи и лежи тихо, хорошо? Больно уж соседи у нас беспокойные…
Девушка кивнула, не глядя на меня, и отвернулась в сторону. Может, обиделась, может, не хочет смотреть на два тела, лежащих совсем недалеко от нас, кто ее поймет. Я пожал плечами и замер, вглядываясь в происходящее в деревушке. А там события развивались динамично — народу на улице было уже полно, как бы не все население, и как раз в этот момент кто-то заметил, что дверь в избе их жреца не заперта, постучался в нее и вошел. Через несколько секунд вылетел оттуда бомбой и заорал:
— Феоктиста нет! А Василек мертв! Его кто-то зарезал!
Сразу несколько голосов на разные лады заорали, кто-то требовал немедленно собираться и бросаться на поиски, кто-то просто орал, а одна женщина даже упала на колени и всерьез рыдала в голос. Эва как. Интересно, по кому из двух? Вот ведь, даже таких ублюдков кто-то любит, надо же.
— А чего мы ждем? — подала голос Ксюша — нам же надо скорее отсюда уходить! Как раз пока у них там неразбериха!
— Неа — помотал я головой. — Тоже об этом думал, но нет. Сначала посмотрим, что они решат. А по лесу ночью, да со жрецом на плечах мы так нашумим, что нас быстро найдут и догонят. Да и ждут от нас этого, а противника всегда надо удивлять.
Девушка помолчала немного и снова зашептала:
— А ты что хочешь делать?
— Не знаю еще. Лежим, смотрим, думаем. Если сейчас все бросятся в погоню, то я отстреляю половину, остальные наверняка по домам разбегутся и тогда уже уходим. А если нет — то ждем, пока все разойдутся по домам, и тогда сматываемся.
— То есть, половину отстреляешь? Они же безоружные! Как тебе не жалко людей??
— Ты мне этот пацифизм бросай. И жалость лишнюю тоже. Все, прекращай болтать, давай смотреть за деревней.
Девушка надулась и опять отвернулась. Вот человек все же, голова два уха. Еще заботится о них…. А в деревне, тем временем, нарастал гвалт, пока через какое-то время не разнесся неуловимо знакомый высокий голос:
— Братья и сестры! Послушайте меня!
Гвалт быстро затих и тот же голос уже чуть тише начал вещать. И вещал он добрых минут десять. До меня долетало не все, но общую суть можно было уловить — некто определил, что Феоктист сам ушел, перед эти убив Василька во сне и прихватив с собой двоих верных только ему людей. Оказывается, последнее время политика жреца сильно поменялась и не всем это было по нраву, о чем уже неоднократно говорилось на их вече и предлагались варианты со сменой власти, на что Феоктист был не согласен, само собой. И вот из всего этого голос делал вывод, что жрец ушел, предварительно прирезав Василька, как одного из тех, кто выдвигал ему претензии. На мой взгляд, версия была дерьмовая, но жители слушали молча. Лишь когда оратор заткнулся, раздался визгливый женский голос:
— Наш Жрец не мог нас оставить! Он был послан нам Богами для наставления на пусть истинный!
Опять начался гвалт, который вскоре опять прервал тот голос. Но в этот раз он говорил уже тише и было не слышно уже почти ничего, только отдельные слова долетали. Неплановое собрание продолжалось еще около часа, по его завершению народ разошелся по своим домам, продолжая что-то обсуждать. Какие-то выводы они все же сделали, потому что теперь оставили на страже уже двоих людей. Но вот дисциплине никто не обучался, вследствие чего служба неслась на отвали — первые полчаса еще сторожа ходили в разнобой и молча, но потом они встретились на середине, разговорились и дальше курсировали уже вместе. А где-то около шести утра, по моему внутреннему будильнику, и вовсе учудили. Сначала прошлись около домов, явно прислушиваясь к происходящему внутри, затем направились в сторону так и стоящей пустой избы Феоктиста. Оттуда даже труп не убирали, видимо, оставили на день. Чуть помялись перед дверью, пошептались и один скрылся внутри, а через минуту за ним последовал и второй.
Ну да, если жрец ушел, то теперь можно с чистой совестью прикарманить чего-нибудь из его имущества. И Бог им в помощь, тут важно другое — пока они внутри у нас появился отличный шанс тихонько убраться, думаю, минимум несколько минут они проведут в доме. Толкнул Ксюшу, мотнул головой и, снова забросив на плечо жреца двинулся в сторону от деревни. Шагал очень осторожно, раздвигая ногой ветки и сучки — хоть и в избе сторожа, и расстояние немаленькое, но на улице ночь и тишина, вдруг услышат. Так, пройдя метров пятьсот, на что потратили не меньше двадцати минут, забрал вправо и ускорил шаг. Я был мокрый, как мышь, дыхалка тоже уже начинала подводить — все же такой способ передвижения и сам по себе выматывает, а тут еще и жреца тащу, и рюкзак, и автомат. Секунду подумав, притормозил, дождался Ксюшу и вручил рюкзак ей, ибо нечего налегке так идти. Хотел и автомат отдать, но не решился — а вдруг все же или встретим кого, или кто-то нас услышит и бросится догонять. Последнее было маловероятно, но все же…
Вскоре вышли на ту самую дорожку, ведущую от деревни, и дальше идти стало попроще, все не по лесу. А минут через тридцать у меня на плече задергался жрец. Крепкий, сволочь, я думал подольше побудет без сознания. Сбросил его на землю, снова отправил поспать и решил устроить короткий привал, благо, на километр- полтора мы точно удалились. Уселся под ближайшее дерево, дождался Ксюшу, отобрал у нее рюкзак и достал из него фляжку. Посмотрел на запыхавшуюся секретаршу, кулем свалившуюся рядом, и отдал ей. Она выхватила фляжку и надолго присосалась, мне даже пришлось ее тормозить.
— Эй, отдай, там еще одна есть, я видела! — Жалобно простонала девушка и протянула руку.
— Там есть, все верно. Но нам чапать еще пару часов таким темпом. Да и ты сейчас напьешься, идти не сможешь нормально, бок колоть будет — я не стал хлебать воду, сначала прополоскал рот, потом сделал пару глотков и закрыл флягу. С последней службы со мной путешествует. — Ты как? Дойдешь?
Ксюша что-то невнятно пробормотала и стекла на землю, растянувшись во весь рост. Потом все же членораздельно сказала:
— Наверное… Что ты там напихал в свой рюкзак? Он весит тонну!
— Да всего понемногу, даже пожрать прихватил, вдруг мы заблудимся. Привычка такая очень полезная, знаете ли — собрался … в лес на день — запасись на неделю. — Чуть не ляпнул лишнего, но девчонка не заметила, продолжая лежать звездочкой и смотреть в небо.
Нет, не нравится мне такое положение дел. Надо уменьшать груз, или так до обеда не дойдем, а я вообще-то не на прогулке, а еду в Красноярск. И так несколько дней потеряли. Поднялся, размял руки и плечи и присел к секретарше. Та не поменяла позы, только скосила глаза на меня.
— Что, пора идти? Дай еще пять минуточек, садист…
— Не угадала. Отойди-ка по этой дорожке назад до поворота и заляг там, только не на виду, посмотри, чтобы никто не шел за нами. Как раз минут пять и полежишь, как хотела. А я кое-что сделаю и пойдем дальше, нам еще черт знает сколько ехать.
Вспомнил, что, по большому счету, только отъехали от Новосибирска и уже застряли, три дня коту под хвост. Может, уже где-то рядом с Красноярском был бы, а может, даже уже и доехал бы… Тут же вспомнилось и как именно я провел эти дни, от чего внутри опять начало закипать бешенство. Ксюша посмотрела мне в глаза, видимо, что-то там увидела, молча поднялась и направилась в указанную сторону. А я вернулся к жрецу, поднял и закинул его на гудящие от усталости плечи, и пошел в лес, где погуще. Отойдя метров на пятьдесят, скинул его и принялся от души хлестать по щекам, приводя в чувство. Впрочем, когда он очнулся, не отказал себе в удовольствии пару раз приложиться еще. Старик быстро оценил ситуацию, выпучил глаза, побледнел так, что даже в темноте стало заметно, и начал что-то активно угукать в мой самодельный кляп.