Так, осталось двое, что ровно на два больше чем нужно. Опять всплыло желание достать этих ублюдков, и кромсать, кромсать на куски, пока не затихнут их визги. Но пока направился к уже готовым — негоже оставлять без контроля. Уже почти привычно воспользовался Катраном, вернулся к прежнему месту и задумался…
Сзади что-то хрустнуло, от чего я завалился на бок, взвыл про себя — упал прямо на раненую руку, про которую успел забыть в пылу схватки — развернулся и едва удержался от выстрела. В мою сторону ползла Ксюша, очень смешно и неуклюже выставив вверх пятую точку.
— Можешь на корточки подняться, нас дорога прикрывает сейчас — негромко посоветовал я, снова оборачиваюсь в сторону противника. Легкая дрожь в руках еще оставалась, а бешенство словно чуть спало от вида попутчицы. — Тебя что принесло сюда? Сказал же, сидеть в лесу!
— Я подумала, что, может, тебе помощь какая нужна. — Раздалось позади меня. — С моего места было видно, что их тут много, а ты один.
Она слегка задыхалась, то ли от волнения, то ли от ползания, и я бросил на нее взгляд. Лицо мокрое, совсем детское, в глазах страх плещется — а лезет помогать. Нет, все же можно с ней иногда дело иметь. Ну, раз хочет — пусть, есть дело…
— Нужна помощь, спасибо — я легко потрепал ее по голове. — Вот, держи автомат и когда скажу …
— У тебя кровь! Ты ранен! — Шепотом пискнула Ксюша — надо же…
— Шшш, царапина — я прижал палец к ее губам. Другой рукой всучил я свой АКМ — Все потом. Сейчас когда я скажу, стреляешь короткими очередями вооон туда, чуть правее транспорта нашего. Только сама не высовывайся, никуда попадать тебе не надо, только прижми. И то, если они еще там…
Погладил ее по голове, шепнул “спасибо” и тихо и быстро рванул к дороге, стараясь, чтобы между мной и предполагаемым противником были или деревья, или машина. Уже у самой дороги рявкнул “давай”, выскочил на грунтовку, все еще прикрываясь мертвым телом Ниссана, и, под аккомпанемент длинной очереди (ну да, а кто бы ее учил отсекать, учитель), в три прыжка преодолел открытое пространство и ввалился в лес. Ну теперь повоюем, суки…
Повоевать не вышло. Пока я, все еще тихонько матерясь про себя от подергивающей боли в руке, метался по лесу в поисках противника, где-то впереди раздался звук заведенного двигателя. Тут же бросился к дороге, в надежде, что поедут тут, но куда там, не совсем же дебилы… Звук быстро удалился, а я направился назад, шаря по карманам в поисках сигарет. Как назло, и их не было — видимо, где-то выронил, пока акробатикой занимался.
Добрался в расстроенных чувствах до дороги, крикнул Ксюше, чтобы не шмальнула ненароком, и направился к Ниссану, уже заранее зная, что ничем ему не помогу. Так и вышло — двигатель был пробит в нескольких местах, а значит, надо срочно искать, где разжиться транспортом. Клятое ощущение, что что-то происходит, а я телюсь тут до сих пор, которое отхлынуло во время боя, снова вернулось и требовало мчаться никак не пешком.
Человеческая смерть — это всегда некрасиво и страшно. Даже когда ты повидал трупов не один десяток, и хорошая часть из них — дело твоих рук. Возможно, так не у всех, но у подавляющего большинства моего окружения из прошлой жизни мысли на этот счет сходятся. А может быть, это как раз и есть следствие специфики профессии. Помнится, тот доктор из Чили, с безумными глазами психопата, что-то такое рассказывал — мол, такое частенько случается, если человек сильно погружается в свое дело, то воспринимает его гораздо ярче окружающих. В итоге, правда, оказалось, что сам этот персонаж изрядно погружался в свое дело, причем, в буквальном смысле — в силу специфики региона, пользовал, в самом что ни на есть эротическом смысле, своих пациенток напропалую, и в большинстве случаев — без их ведома. Сволочь-то сволочь, но гипнозом владел. Хотя, ради правды сказать, против пудового кулачищи Сантьяги его гипноз почему-то не помог.
И я, вернувшись к лагерю нападавших, слегка завис над трупами. Было в них что-то отталкивающее, как-то подсознательно пугающее, хотя головой понимал, что ЭТИХ можно уже не бояться. И опять выползло из каких-то глубин это скребущее чувство, что старая тварь с косой меня преследует, но каждый раз немного промахивается. Сплюнул и принялся собирать, что пригодится.
После подведения итогов перестрелки, захотелось найти тех двоих, успевших сбежать, и максимально жестоко над ними поглумиться — помимо отдавшего душу своим железным богам Ниссана, туда же отправился и мой телефон, который я где-то умудрился раздавить. И, как назло, ни у одного из полегших тут не было телефонов при себе. То ли маскировались, то ли еще почему, но я остался без связи. Хотя, откровенно говоря, кое-чем другим вместо этого разжились — я все же забрал тот РПК, а так же набил найденный там же вещмешок найденными припасами, который с чистой совестью навьючил на Максима — пусть пользу приносит. Пулемет, конечно, ему не доверил, закинул себе за спину — чай, не НСВТ* какой, вполне себе переносимая машинка. Только барабаны с патронами отсоединил — мне он не для войны, а для обмена, а при переноске на спине они очень уж неудобны. Для войны, после использования этими дебилами, не хочется, а запасного ствола на нашел.
Ксюша, ушедшая после моего возвращения в лес, и, подозреваю, ревевшая или блевавшая там, вернулась и присоединилась к сборам, опустошив свой рюкзачок и пакуя туда остатки автомобильной аптечки — почти весь бинт и полбутылки перекиси ушли на перемотку моего плеча. Рана там была совсем неглубокая, но сильно неудобная — пуля прошла наискосок, войдя в районе подмышки, а выйдя почти у локтя, чудом не зацепив ничего важного. По крайней мере, я никаких последствий не ощущал, кроме легкой боли. Под шумок заставил Ксюшу осмотреть мне спину, которая вела себя удивительно — даже не чесалась, словно и не было ничего каких-то пару дней назад. В ответ получил уверения, что жить буду, ибо остались только небольшие шрамы от плетей и “божьи печати”. Услышав про последние, скрипнул зубами — надеюсь, сраный Феоктист сейчас на самой горячей сковородке ублажает самого страшного черта с самым большим… эээ, ну пусть будет с самым большим хлыстом.
Услышав мое недоумение по поводу скорости заживления спины, рядом покашлял Максим:
— Ну вообще, это, скорее всего, следствие вируса…
— Тааак — протянул я, поворачивая к нему голову — а теперь подробнее.
***
До сумерек успели добраться до поселка с жизнерадостным названием Радуга, который я присмотрел заранее — все же по ночам на улице уже изрядно подмораживало, а там наверняка можно найти ночлег. И даже расплатиться найдется чем — напоследок я прихватил из Ниссана, земля ему пухом, трофейные АКСУ и АКМ, думаю, в нынешних условиях это вполне себе ценная валюта. Взвалил их на Ксюшу, несмотря на ее недовольные взгляды — Максу я еще не готов был доверять, сам итак тащил и рюкзак, и пулемет, и свой автомат. Темп движения от этого, конечно, просел, но, судя по карте, найденной у незадавшихся разбойников с большой дороги — до поселка, с учетом огибания Вороново, было около одиннадцати километров, так что должны были дойти. Ну и дошли, собственно, остановились на опушке у границы поселка в только-только начинающейся темноте.
Секретарша, вроде бы, пришла в себя. В моральном плане, конечно, в физическом наоборот, едва ли язык на плечо не вывесила, хотя на полпути я все же отдал ружья Максиму. Без патронов, естественно, это все богатство путешествовало в моем рюкзаке. Мы с ней, наверное, с полчаса проговорили, отойдя немного от места побоища — там все же атмосфера не располагала совсем к откровениям. Хотя, проговорили — это не то слово. Скорее, проговорила — я в основном слушал, лишь изредка вставляя междометия и качая головой. А в конце даже не выдержал и обнял ее, ревущую в голос, и немного побаюкал в руках. Тот же СтепанВаныч (в узких кругах известный как Сантехник, благодаря отчеству) всегда утверждал, что психология — лженаука, а простое умение выслушать человека и позволить ему выговориться — это как раз то, на чем бездельники-психологи делают свои деньги.