— А пришла такая блажь вот, маразм, наверное — хмыкнул я, прислушиваясь. — Да я же видел, как ты вымоталась, сам сейчас пару часиков подремлю и хватит. Нас ждут великие дела!
— Ой, ты иногда такой хорош… — Начала она, но я шикнул и прижал палец к губам. Послышалось или нет? Повернул голову, прислушался еще раз. Нет, тихо, Макс, наверное, ворочается. Повернулся к Ксюше.
Она привстала на цыпочки и тянулась ко мне, видимо, чтобы чмокнуть меня в щеку. И так замерла, когда я шикнул. И сейчас в упор смотрела на меня.
Я осторожно прикоснулся к ее губам своими, отодвинулся и прошептал.
— Да нет, золотце, хороших и плохих, все мы…
Но тут уже она меня перебила.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты бываешь жутким занудой?
— А как же, ровно четыре тысячи пятьсот тридцать два раза. И всегда ошибались.
— Дурак — девчонка фыркнула и снова привстала на носочки. — Ну-ка поцелуй меня еще раз, я не распробовала…
… От полноты чувств я курил прямо в кровати. И Ксюша тоже курила, положив свою прелестную головку в район моих воображаемых кубиков пресса.
— Это что было, Кирилл? — Тихо спросила она. А смысл шептать, после такого концерта? Не знаю насчет подпола, но Макс наверняка все слышал, даже если спал. На редкость эмоциональная девушка.
— Не уверен, но, вроде бы, это называется секс. — Я стряхнул пепел в пустую пачку. — На возвышенном языке, занятие любовью, на низменном — потрахушки. У собак случка. Про богомолов только не хочу вспоминать…
— Ой, дурак ты… — Секретарша боднула меня затылком. — Почему это было так… Так сумасшедше?
— Не знаю, маленький. Честно, у себя тоже такого не припомню давненько. — Чистая правда. Сначала, было, мелькнула легкая боязнь оскандалиться, но быстро прошла.
— У меня не то, что давненько, у меня точно никогда такого не было. Ты же, правда, у меня всего второй… А в чем-то и первый — было все еще темно, но уверен, что она покраснела. Я опешил.
— Ну ты отчаянная. И ты чудо, правда — погладил ее по волосам. — Может, это как-то с вирусом связано? Макс же что-то говорил, что он усиливает какие-то главные качества, или что-то такое. Про кроликов вот запомнилось. У тебя сексуальность, случаем, не главное качество?
Девушка задумалась. Я уже думал на эту тему, но тогда списал свои вспышки ярости на этот эффект, хотя вообще-то я не особо злой. Прямой и оттого грубоватый — наверняка, но не злой. А сегодня вот еще что-то усилилось.
— Да нет… Я не фригидная, конечно, но и близко такого не испытывала раньше. А может, это потому что мы так подходим друг другу?
Она докурила, затушила бычок и забралась на меня сверху.
— Мадам, если вы хотите продолжения, то прошу пощады и уважения к моему возрасту. Боюсь, сердечко не выдержит. — Ушел я от ответа.
Секретарша молча смотрела на меня и чему-то хмурилась. Причем, смотрела как глазами, так и остренькими сосками. Я обнял ее и прижал к себе.
— Ну и что тебя сейчас беспокоит, луна моего сердца?
Она снова выпрямилась, уставилась на меня, покусала губы и тихо спросила.
— Скажи, только честно. — Я напрягся. Одно из самых поганых выражений, которое можно услышать от девушки. — Ты едешь к Алисе?
Эх. Надо было сразу отворачиваться и спать. Или выпустить себе пулю в висок. Все лучше, чем такие разговоры…
— Отвечать будет Александр Друзь! — Я снова прижал к себе начавшую кусаться девушку и погладил по спине. — Да шучу-шучу. Честно, я и сам не знаю. Вроде бы да, но черт его знает, что там будет. Но точно могу сказать, что сейчас неподходящий момент для таких разговоров, не находишь? Какими-то извращениями попахивает…
— Сам ты извращенец! — Возмутилась Ксюша — чего ты вломился сегодня в душ? Хотел на меня попялиться, признавайся!
Она опять укусила меня за плечо. Я в ответ ущипнул ее пониже спины.
— Да ты ж там пищала, гремела, ну я и подумал, может, кто там опять тебя обижает.
— Ага, ври дальше. Сам же проверял все. Пошляк и наглый изврат! — Она укоряюще потыкала меня в грудь пальцем.
— Да-да, вы в очередной раз раскусили мои гнусные планы, проницательная мадам детектив. Так, давай-ка вставай с меня, надо идти мыться…
На этот раз удалось легко соскочить с очень скользкой темы. И кстати, откуда она вообще про Алису знает? При разговоре по телефону я всегда отходил подальше, по старой привычке, сам ее имя точно не называл. Вот как они умудряются всегда знать то, что им знать не положено? Зато саморезы некоторые до сих пор кучерявыми гвоздями называют. Но без женщин было бы сильно скучнее, конечно, тут не поспоришь.
Оперативно выбрался из кровати, умылся в туалете, едва не повизгивая от ледяной воды и совсем не южной температуры в доме в целом, и едва успел перехватить Ксюшу, уже выходящую из дома.
— Эй-эй, дитя анархии, ты куда?
Она покраснела, отвернулась и пробурчала:
— В туалет. И нет, дома я не пойду, даже не спрашивай почему, сам виноват.
Я промолчал, но накинул куртку и вышел следом. Мало ли что, да и курить на свежем воздухе куда приятней чем дома. За ночь на улице выпал снег, укрыв все белой пушистой шубой. Следов никаких видно не было, но я все же дождался, пока Ксюша, прячущая от меня глаза, вернется и зашел за ней. И отправился освобождать Максима, активно подающего знаки, что тоже проснулся и имеет естественные потребности. На секунду стало перед ним чуть неловко за устроенный концерт, а он же еще совсем недавно мне говорил, что Ксюха ему нравится. Но что теперь, я точно не планировал такого развития событий, оно как-то само все получилось…
Макс смотрел на меня, как на предателя и еще какого преступника, но что-то объяснять ему и в мыслях не было. Дождался, пока он сделает свои дела, нацепил наручники и с чистой совестью отправился спать отмеренные два часа, напоследок дав наставление Ксюше нещадно будить меня, в отношении остальных не принимать никаких мер, разве что девчонок можно выпустить в туалет, если попросятся, и быть очень осторожной. Сон, отступивший, было, снова навалился на меня и я заснул, еще не донеся голову до подушки.
Пробуждение было совсем не таким, как я думал. Меня никто не будил, а проснулся я от светящего прямо в глаз солнца. Зевнул, прислушался. С соседней кухни доносился голос Ксюши. Твою мать. Надеюсь, это у нее окончательно засвистела фляжка и она разговаривает сама с собой, но что-то мне подсказывает, что я ошибаюсь. Вылез из-под одеял, потянулся и вышел на кухню, где в меня сразу уперлись три взгляда — неуловимо поменявшийся Ксюшин и напуганный — обеих сестричек. Не самый плохой вариант, но все-равно — какого черта??
— Так, вы обе — брысь в спальню и не высовываться — я посмотрел на сестер. Те без единого звука скрылись в указанном направлении. — А ты, Ксения Владимировна, будь добра пояснить, почему опять нарушила приказы.
Взгромоздился на табурет и уставился на нее.
— Какие?
— Разбудить меня через два часа ровно и не выпускать никого никуда.
— Кирилл, но они же совсем дети, что они мне могут сделать! И пистолет у меня под рукой всегда, даже если вдруг чего! И я решила дать тебе чуть больше поспать, тем более ты переспал всего-то на полчаса! — Попыталась отбрехаться секретарша, даже не пытаясь признать вину.
— За заботу спасибо, ценю и уважаю, но давай даже в таких случаях ты не будешь решать, а просто послушаешь меня, хорошо? — Мягко сказал я. После проведенной ночи рычать не хотелось. — А что касается “они же дети”… Хочешь одну занятную историю?
— У тебя глаза очень страшные… Не хочу… — Совсем тихо прошептала Ксюша.
— А неважно. Ты послушай, может, научит чему. Жил-был один славный парень по имени Уго. В целом, был он неплохим — работящий, крепкий, верный, как собачонка. Но была у него одна невероятно паскудная в его профессии черта характера — он считал себя хорошим парнем, который плохие дела делает только по работе. Погоди, потом все вопросы! — Повысил я голос, увидев как Ксюша начала открывать рот. — Так-то он даже не дурак был, если не считать, что в двадцать два года успел двоих детей родить, ну да не суть. И однажды, в один прекрасный день, а если точнее — в одну сырую и туманную ночь, Уго стоял на дежурстве, охраняя товарищей.