Ходил на свой пост я еще два дня, как на работу — и утром, и вечером. Надо было и изучить распорядок жизни обитателей коттеджа, придумать, как действовать, и самое главное — так получалось отвертеться от Ксюши, с ее бесконечными вопросами. Нет, я, конечно, не динамил ее по поводу близости и всякого такого — мы регулярно оказывались в койке, но вот после девчонку тянуло на откровения, а мне этого совсем не хотелось никогда. Как-то не привык я изливать душу никому.
Жизнь в домике тоже более-менее устоялась. Сестрички все же проводили теперь дни наверху, как и дед, держать их сутками в подполе мне казалось чрезмерным. Но Ксюша была строго-настрого предупреждена, ни в коем случае не сидеть с ними на расстоянии удара, а лучше и вовсе издалека общаться. Пару раз неожиданно проверял — девчушки сидели в комнате, а Ксюха на кухне, так что как-то успокоился по этому поводу. Семена и Максима я перестал пристегивать к дому, но вот наручники снимал только в своем присутствии. Дед поначалу еще кряхтел и ворчал, но потом, вроде, понял и перестал. А Макс сразу оценил, что так намного лучше, чем проводить по полдня на кровати, и всячески старался приносить пользу — то дров принесет, то приготовит, то кофе сделает. Может, и выйдет из него толк. Ага, толк выйдет, а бестолочь останется. Хехе.
После трех дней наблюдения решил действовать. Дальше сидеть и наблюдать не было сил совсем, внутри все потроха выжрал тот червячок, ноющий про уходящее время. Как обычно, я повторил Ксюше все наставления, но предупредил, что в этот раз могу задержаться. Ответил на быстрый поцелуй, выслушал наставления “возвращаться поскорее и не по частям”, умилился и ушел в надвигавшиеся вечерние сумерки.
Во главе коттеджа, или во главе его охраны, почти наверняка был или военный, или полицейский. Даже, скорее всего, кто-то из ГУФСИН или ВВ. Слишком все упорядоченно, слишком правильно. И это было на руку тем, кто замыслил что-то недоброе, то есть мне. Каждый вечер, ровно в семь часов, из ворот выезжала одна УАЗовская “Буханка” с тремя членами экипажа, а возвращалась через три часа и почти всегда — с пополнением. Пополнение это было всегда разное, но это уже неважно. Думаю, рабочую силу где-то набирают или покупают. Даже более вероятно последнее, поэтому и всегда в одно время.
Так было и сегодня. Я успел добраться до примеченного заранее местечка в полутора километрах от выезда из поселка. Тут был весьма удобный поворот, мимо которого они никак не могли проехать и на котором они точно будут крайне удачно расположены для стрельбы с фронта. Лобовое жаль, конечно… Была даже мысль свалить какое дерево, чтобы они вылезли из машины и там уже их перещелкать, но как его свалишь-то без шума. И камни вытащить — или объедут, или могут на базу доложить, если связь есть, а нам это совсем не надо.
Время в ожидании тянулось невыносимо медленно. Ненавижу ждать. Вот был у нас штатный снайпер Лекс, так тот мог так часами лежать и в ус не дуть. Хотя, вообще-то, его звали вполне русским именем Миша, но у кого там оставались-то имена… А я вот так не могу. Вернее, могу, но не люблю. Жутко раздражает.
Но все же дождался. Издалека послышался негромкий звук двигателя, замелькали фары в надвигающейся темноте и я напрягся. Несколько раз вдохнул-выдохнул, успокаивая сердечко, поплевал в глушитель — черт его знает, работает или нет это, но от привычки уже не избавишься — и занял позицию.
Скользкий момент был только в третьем члене экипажа. Двое всегда ездили на передних сиденьях и их я сниму быстро, тут без вопросов — перед поворотом была прямая метров в сто, даже упреждение брать не надо. А вот третьего я видел только один раз вчера, когда лежал на этом же месте. И вчера он был в салоне, но прекрасно виден в передней проекции, однако непонятно, всегда он так ездил или нет. Все же по передним двум хотя бы три дня понаблюдал, а этого только раз видел — позавчера я их вел с трехэтажки в поселке.
Не знаю, было там самое удобное место или опять так было предназначено их порядками, но сидели все трое как и вчера. При виде спереди — практически идеальные мишени. Черт, как же надоело это… Хочу домик в лесу, пышку-жену и выращивать гладиолусы… Почему именно их? Потому что гладиолус! Хехе.
Калашников глухо кашлянул несколько раз, выпуская короткие очереди по три патрона. Лобовое стекло покрылось трещинами, УАЗик натужно взревел, дернулся, прокатился по дороге еще несколько метров и заглох. Первым снял дальнего, за него можно не беспокоиться, водитель тоже наверняка отъехал, а вот в последнего стрелял уже, скорее, наугад — сквозь разбитое стекло видно уже не было. Поэтому откатился со своего места, перебежал по лесу на другую точку, всмотрелся в коллиматор. Да, он не приближает и даже не осветляет, но все же взгляд концентрируется.
Пассажир был пока жив, но абсолютно безопасен, даже если у них была связь. Пули попали ему в горло и стесали кожу с черепа, но не убили. И сейчас он хрипел и бился в судорогах, явно в агонии. По спине пробежали мурашки. Извини, мужик, я не хотел вот так… Подбежал к машине, открыл дверь, выдернул тело и добил его ударом ножа. Вот и еще один котел мне в аду добавился. Добивать — еще хуже, чем ждать. Ненавижу.
Красная пелена начала застилать глаза, руки начало потряхивать, снова подкатило желание кромсать и убивать. Напряг последние остатки воли и ткнул себя ножом в ладонь, пропахав ее поперек. Резкая боль вернула трезвость мысли. Встряхнул головой, заглянул в машину — нет, эти двое точно готовы, водителю вообще удачно попал, чуть выше правого глаза. Третий член экипажа расположился в салоне лицом вниз, отчего его состояние не вызывало никаких сомнений. Вот уж точно человек пораскинул мозгами…
Тяжело вздохнув, замотал руку бинтом из аптечки, закинул в салон тело с земли, проконтролировал все троих еще раз, на всякий случай, закидал следы крови грязью и поехал к заранее примеченной прогалине в лесу, которая уходила в сторону обжитого нами дома. Дорога здесь уже никак не просматривалась с поселка, стрелял я с глушителем, поэтому, смею надеяться, моя маленькая диверсия осталась никем незамеченной. Удалившись от дороги, выкинул трупы из машины, наскоро забросав их ветками, кое-как оттер кровь, где смог, и грустно посмотрел на лобовое стекло. Как ни жаль, но с таким ездить невозможно, не видно ни черта, все в паутине трещин. Сюда-то ехал, высунувшись из окошка… Эх, а так хотелось в комфорте ехать. Хотя комфорт и “Буханка”, конечно, понятия несовместимые.
Доехал до конца прогалины, бросил машину и со всех ног рванул к дому. Да, три часа у меня должно быть, и связи у покойных никакой не было, не проверят, но все-равно нечего терять время. Итак просрал кучу. А чертово поганое чувство под ложечкой все не унимается.
Все дни до этого подходил к дому с одной и той же стороны, из рощицы с северо-востока, дабы быть максимально незаметным со всех точек. Но сегодня плюнул, да и не думаю все же, что кто-то тут слежением за всем поселком занимается, поэтому направился по прямой. Шел по жухлой траве, отчего почти не издавал звуков, и уже у самого дома, где высокий забор переходил в низенький палисадник, услышал негромкий разговор. Невольно прислушался. Или вольно, что уж там.
— …не смогу. Давай лучше поговорим! — Голос Ксюши был напряжен и явно не очень доволен. Так-так, что-то интересное. Неужели приставать вздумал кто-то?
— Да не будет он разговаривать! Ты что, не видишь какой он? Это же робот! — Максим, наоборот, был очень заряжен и прям бурлил энергией в голосе. — Никого он не будет слушать! Разве ты сама не замечаешь, что мы все для него — лишь инструменты? Хотя, конечно, ты ж молоденькая совсем, это я таких уже повидал, знаю. Вот он тобой и пользуется напропалую, наивной дурочкой. А ты и рада.
Послышалось пыхтение Ксюхи. Времени было чертовски жаль, но я должен знать, как она отреагирует. С этим полудурком все понятно и так, а вот с ней вопрос открытый. Судя по всему, стояли они на крыльце и, вполне возможно, высматривали меня. Сюрприз вам будет…
— Ну не дуйся, солнце, ты ведь и сама должна это понимать. Просто правда часто бывает неприятна и жестока. Поэтому, поверь мне, он просто пользуется тобой. Что я, не слышал, что он тебе слова хорошего не сказал ни разу? Ты, просто-напросто, для него удобная, вот и все. И положиться на тебя можно, ты-то точно никого не кинешь, и липнешь сама к нему, а он… — Голос лился как ручеек. И ведь как говорит красиво, сволочь. Самое лучшее вранье — это когда оно перемежается с частичками правды. Ему бы в депутаты, те так всю карьеру делают. — А он кинет тебя при первой возможности. Ты же сама говорила, что он там к какой-то Алисе едет, думаешь, ты ему нужна будешь? Нет? Ну вот видишь, сама же все понимаешь. Выкинет тебя по дороге где-то, когда не нужна будешь, и это еще в лучшем случае. А то и грохнет, чтобы лишнего не болтала. А мне ты нужна. Увидишь, наконец, каково это, когда к тебе относятся соответствующе…