Мужик оказался целым капитаном и был здесь уже вторые сутки, в наказание за пьянство. Вот ничему жизнь людей не учит! Сначала он поупирался, но так, скорее, для приличия. Всего два сломанных пальца добавили ему общительности, а приложенный к горлу “Катран” служил неплохим регулятором громкости — все же убрался я не так далеко. Как выяснилось, всего на посту было отделение из трех человек с лейтенантом во главе, один прихвостень из местных, плюс, собственно, сам капитан и его помощник, который добровольно отправился в “ссылку” с начальством. Впрочем, ссылкой, да и наказанием вообще, это можно было назвать весьма условно. Основная задача была в ловле людей, которые нет-нет, да катались еще по дорогам, и часть из них как-то миновала пост на перекрестке трасс. А бывали и приезжие извне, но, правда, категорически редко.
Людей ловили все по тому же принципу — военный городок становился полноценным городом, которому срочно требовалось разнообразное население. А также транспорт, желательно гражданский, в идеале — покруче да подороже. Зачем? Их полковник, успешно переживший начало звиздеца, после того, как организовал народ и создал, в целом, неплохо функционирующую структуру, понял, что кататься на казенном “Патриоте” ему больше не в жилу, и даже личная “Ниссан Теана” стала казаться мелковатой для новообразованного государя нано-государства. И вполне логично затребовал себе что-то помажористей. А за ним и остальные командиры выразили желание поднять класс своих жоповозок.
Принадлежали они ранее к Росгвардии, но начавшийся ахтунг внес корректировки в назначение, и большая часть военнослужащих присоединились к весьма трезвому призыву командира — забить болт на спасение города, коли уж это бессмысленно, и спасать себя и своих близких. Нет, пару дней они добросовестно пытались поддерживать порядок в городе, но это и в самом деле было бессмысленно и опасно — отстреливать “объекты” было запрещено, а на все остальное этим объектам было чихать, и пошли жертвы. Поэтому на третий день командир запретил всем выход в город, кроме как по крайней необходимости. И абсолютное большинство солдат и офицеров его поддержало, только неместные тут же полезли отпрашиваться по домам и были отправлены. Впрочем, некоторые из них скоро вернулись, когда поняли, что так просто из области не выбраться.
Вот, собственно, поэтому часть раскинула во все стороны щупальца-посты, чтобы набирали штат и транспорт. Удивительно, но почему-то идти к ним хотели далеко не все из останавливаемых. Кого-то ломали быстро, благо опыта нахватались уже, а некоторые, особо упертые, сопротивлялись до последнего. Один из таких и сидел до сих пор в клетке — был он человеком ценнейшей профессии, сиречь стоматологом. Почему его, собственно, и не били особо — нужен он был целым, а что немного померзнет и понервничает — так ничего страшного. Не сахарный.
Что самое важное — сейчас в более-менее адекватном состоянии были всего трое человек, причем, капитан к таким отнес и себя. То есть двое, можно считать. Остальные культурно отдыхали в КУНГе и употребляли всякое разное, в том числе и парочку свежепойманных девок. Остальные же пленные сидели в УАЗе.
Отправив словоохотливого капитана в Вальгаллу, я на минуту задумался, окончательно прикидывая, что делать. Первоначальный план пришлось поменять, но так даже лучше. Споро снял с капитана его бушлат и форменную шапку-ушанку, напялил на себя и смело направился на пост. Шел, опустив голову и пьяно шатаясь, стараясь походить на капитана и не светить лицом. Войдя в круг света, внутренне напрягся в ожидании окрика, но не дождался. Дошел до ЗИЛа и поскребся в дверь. Спустя несколько секунд скрипнуло окно и голос сверху спросил:
— Тарщкаптан, я на посту! Не сплю никак!
Я внутренне хмыкнул и постучал еще раз, для убедительности покачнувшись. Нельзя его трогать в кабине, из КамАЗа могут увидеть… Сверху послышалось что-то, вроде “вот же нажрался, скотина”, но дверь открылась и вниз спрыгнул солдат, совсем еще молодой, дай бог если лет двадцать есть, но уже с лычками старшего сержанта. Увидев мое поднятое лицо, он дернулся, но сделать ничего уже не успел — я схватил его за ворот бушлата, притянул к себе и воткнул верный “Катран” в висок. Готов.
Обойдя машину, все тем же шатающимся шагом подошел к КамАЗу и повторил сцену. Тут пришлось стучаться дольше, видимо, солдат все же задремал внутри. Но после третьего стука тот вылетел из кабины, на лету пытаясь оправдываться, но напоролся подбородком на нож и затих. Взлетел в кабину, держа наготове АКМ, выпустил две очереди в только начавшего поднимать голову солдата на пассажирском сиденьи. Минус три. Черт, люблю раздолбаев, с ними всегда приятно воевать. Будь здесь нормальный начкар*, хрен бы я так легко действовал.
Остался вопрос с КУНГом. И, по-хорошему, стоило бы просто закинуть туда пару гранат, коих я набрал аж четыре штуки у убитых только что, но смущало два момента — во-первых, это точно будет шумно, а пока все получается совсем тихо, что не может не радовать, и хотелось бы и дальше действовать в таком же духе. А во-вторых, там были пленные, с которыми господа офицеры изволили развлекаться. Так-то, конечно, плевать на них, своя рубашка всяко важнее, но лишних жертв хотелось бы избегать.
Вернулся к ЗИЛу, замер у дверей, ведущих в кузов, прислушался. Изнутри глухо доносились звуки веселья. Черт, с автоматом внутри не очень удобно будет, а ТТ нашумит. ПСС, отобранный у Ксюхи фсб-шником и сгинувший где-то, тут был бы как нельзя кстати. Но что есть, с тем и будем воевать, не впервой. Хорошо, что хоть что-то есть, а то бывали, знаете, прецеденты.
Сбросил бушлат, который был не по размеру и мешался, поднялся по лестнице и открыл дверь в КУНГ, сразу туда входя. Армия России, бля, национальная гвардия… Только за один этот вид, допущенный людьми в погонах, их стоило пристрелить на месте, как минимум. А лучше, усадить на электрический стул, да такой, чтоб подольше мучились…
Кузов ЗИЛа был оборудован, как жилой, что было вполне логично и удобно — вдоль стен четыре койки, в конце крохотная кухонька с раковиной и холодильником., справа от меня какой-то закуток, скорее всего, с печкой. Верхняя левая койка прижата к стене, на верхней правой громко храпел мужик в форме, возле холодильника сидит голая девчонка, со следами побоев на лице и на теле. А на левой нижней полке творилось форменное безобразие — там совокуплялись двое оставшихся вояк и одна темноволосая женщина. Причем, не было ощущения, что ее насилуют — даже беглого взгляда (а точнее, слуха) хватило, чтобы понять, что ей происходящее весьма нравится. Ну или она актриса неплохая. И никто не обратил на меня внимания. Служба…
АКМ тихо кашлянул два раза, упокаивая горе-любовников, потом еще раз, в спящего, уже под визг женщины, на которую брызнули мозги и кровь из верхнего туловища. Следом пришлось приложить прикладом и ее, пока от ора у меня кровь из ушей не пошла. Огляделся, подошел к так и сидящей в углу девушке, присел рядом, не опуская ствола.
— Жива?
В ответ на меня поднялись глаза, в которых совсем не было жизни. Нет, не зомби. Но как бы не хуже.
— Меня тоже убьешь? — Разбитыми губами еле слышно прошелестела она. — Только не больно, пожалуйста, мне уже хватит…
Разглядел ее получше — молодая совсем, почти девчонка, даже восемнадцати нет, наверное, только глаза многое повидавшего человека. Длинные светлые волосы, правильные черты лица, развитое и спортивное тело, тут и там с кровоподтеками… И кровь, засохшая на внутренней стороне бедер. Вот же скоты. Гвардия, сука.
— Да нет, живи. Раньше бы увидел — дал бы тебе пострелять, чесслово. — Я осторожно опустил ствол автомата. — Ты это, умойся, да приходи в себя. Вся жизнь впе…
— Дай пострелять — перебила она меня. — Я эту мразь старую пристрелю. А не дашь — я ее все-равно убью.