Я отпрянул от края, понимая, что вниз прыгать не стоит, а надо спокойно держаться следа, оставленного призраком. От добра, как известно, добра не ищут. Вспомнив про чудесный эффект темного оперения, я еще немного приглушил фонарь и двинулся вдоль путеводного света. Тьма вокруг стояла кромешная, вся надежда на одежонку миджитов, которая в теории должна была скрыть меня от любопытных глаз.
Слушая, как по левую руку, на дне котлована ворочаются и шлепают подземные слизни, а впереди шипит и посвистывает неведомый враг, я старался не забывать советы Одо смотреть под ноги.
Темнота размывала слабый свет буквально в двух шагах. Но, как мне казалось, выкручивать фонарь на полную было не очень мудро. Еще слетятся со всего подземелья, как мотыльки. А так, потихоньку, без шума и пыли, может и доберусь до одного из механизмов, не нарвавшись на неприятности.
Советы Бороды и моя щепетильность принесли свои первые плоды примерно спустя футов восемьдесят ходьбы. Пол резко оборвался, и пришлось вынужденно притормозить. Я даже приободрился, когда понял, что мне удалось избежать ловушки. Поглядел вниз. Яма была неглубокой, в человеческий рост, но на дне торчали клинки и копья, похожие на те, что щедро падали с миджитов после убийства.
Я грустно улыбнулся, бегая взглядом вдоль путеводной нити, которая висела над провалом. Каспер, спору нет, серьезно облегчал задачу, но, к большому сожалению, не мог драться со мной плечо к плечу или уберечь от западни вроде той, что ощетинилась клинками и копьями у моих ног. А ведь какой-нибудь бедолага, без страха и упрека, ломанется вперед и ухнется сюда, прямо на острую сверкающую смерть. Свэн бы точно не стал осторожничать и медлить, рассчитывая каждый шаг.
Как же мне нравится это место. Пол темный, стены темные, потолок темный. Все темное, включая мое оперение. Вроде и не душно, как в кузнеце Инвила, но тяжелые камни и мрак давят, сковывают, словно тебя в непроницаемый мешок затолкали.
Я потряс головой, оценил расстояние. Если разбежаться, то можно перепрыгнуть. Но это не точно. Отступил на пять шагов от края и, досчитав про себя до трех, рванулся с места, надеясь, что не ошибся в расчете.
Легкий прыжок, будто гравитация слегка ослабла, и мягкое приземление — намного дальше, чем ожидалось.
— Ш-шш! — вдруг зашипела тьма.
И в круг света незамедлительно вторглась тварь, смахивающая на мумию. Я отскочил, понимая, что отступить дальше можно только в ловушку, прямо на острые копья и клинки. Враг продолжал угрожающе шипеть сквозь свои гнилые зубы и тянул ко мне подлые ручонки, обмотанные широкими грязными бинтами. Пасть бы тебе лучше замотали.
Рубанул по рукам, но тварь не то что не отступила, а даже не остановилась, посыпая песочком из ран черные камни. Пришлось ударить снова, а затем, держа в голове схватку с надгробиями, ткнуть в пустую глазницу. Либо у мумии было другое уязвимое место, либо его не было вовсе. Меч вошел легко, из глазницы брызнул песок, но ожившие бинты и не думали дохнуть.
Желтоватые пальцы врага почти коснулись моей шеи, я ушел вниз, рубанул по ногам, плавая в облаке желтоватой пыли. И не сразу понял, что противник падает на меня. Уйти в сторону не успел и рухнул у края ямы, придавленный замотанной тушей. Ткнул ее в бок несколько раз, слушая, как сыпется песок. И тут меня принялись душить. Задыхаясь, собрав остатки сил, я извернулся и спихнул мумию в ловушку. Сразу перевернулся, глянул вниз, желая убедиться в том, что противник сдох окончательно.
Тело, все еще дергаясь, повисло на копьях, из многочисленных ран с шорохом бежали струйки песка; забинтованная голова застряла между двумя клинками. Через мгновение и тело, и отрезанная башка взорвались эфиром, пополняя радужный столбик на крышке ниима.
Я поднялся, посматривая на то, как заполняется шкала стойкости. Победа далась нелегко. Если бы не столкнул тварь в ловушку на копья и мечи, она меня просто задушила бы, потому что чхать хотела на любые атаки и раны. Даже не шелохнулась после того, как я вогнал ей лезвие в глаз, но все-таки сдохла, когда оказалась в яме и распрощалась со своей трухлявой башкой…
Руки и ноги слегка подрагивали. Несмотря на полный индикатор стойкости и чуть укороченную после удушения шкалу здоровья, идти дальше я пока не хотел. Глубоко и ровно подышал, очухиваясь от схватки. Отхлебнул из фляги, сожалея о том, что в ней не бренди. Надо было все переварить и как следует, обдумать, а лишь затем продолжать путь.
Новый враг был безоружным, глупым и медленным, как черепаха. Никакого яда или хитрых атак. Выставил руки, словно лунатик, и лишь бы до шеи жертвы добраться. Но все его недостатки с лихвой окупались живучестью. Я бил его и по рукам, и по ногам, и под ребра — бесполезно, только песочек сыпется. Так что остается лишь два варианта: пронзить сердце или снести башку, как… в фильмах про вампиров. Я вновь заглянул в яму. Нет, даже для Гремуки было бы слишком бесчеловечно, если бы бинты умирали только тогда, когда их толкали в ловушку.
Прислушался: во мраке ничего не изменилось. Шепот, шорохи и скрежет. Внезапно вышедшая мумия омрачила мой ловкий прыжок, не позволив насладиться радостью момента. А прыгал я без всяких «но» дальше и выше горного козла. Потеребил бородку, вспоминания, как легко взбирался на корабль и ползал по обезглавленной статуе. Очевидно, что нечеловеческие прыжки — еще один бонус мира Нвалии, как и способности тренированного альпиниста, как и снайперская меткость.
У всех есть слабости, — вспомнились слова Бороды. Я пристроил лезвие на поясе, достал из сумки арбалет, взвел механизм, зарядил. Мумия еле-еле ногами передвигала, я чуть не задремал, пока она ко мне руки тянула. Времени, чтобы прицелиться и прострелить гнилое сердце, если, конечно, оно у нее вообще есть, будет предостаточно.
Двигаясь не быстрее мумии и поглядывая под ноги, я направился вдоль путеводной ниточки. Хотелось проверить теорию на практике, то есть всадить болт в грудь забинтованной твари. Спустя пятнадцать шагов свет высветил пролом справа. Я внимательно посмотрел вперед, прислушался и, не обнаружив опасности, подошел к стене.
Пролом был прикрыт деревянной дверцей, сколоченной, судя по ее жалкому виду, тем же горе-плотником, что и крышка от котла. И снизу, и сверху можно кулак просунуть, причем не мой, а советника Одо. Четыре трухлявые доски со щелями толщиной в палец и ржавый запертый замок, поблескивающий, как ништяки. Я дернул дверцу изо всех сил, но она не поддалась, лишь предупредила меня очередным пояснением, что открыть ее можно только ключом.
Да с полпинка высажу, сказал я сам себе и с разбегу налетел на нее плечом.
Глухо бухнуло. Но из поединка победителем вышла старая серая дверь, решившая надо мной посмеяться. Я бросил взгляд вдоль путеводного света, надеясь, что от звука тарана сюда не сбежались все враги Ирейского подземелья. Было относительно тихо, тьма на границе света стояла густая и спокойная.
Ну как же это тупо! Создать такой мир, где солнце выжимает пот, песок струится сквозь пальцы, ветер лохматит волосы, а боль… И при этом перегородить проход трухлявой дверью, которая в реальности упала бы от одного взгляда.
Я вытянулся на цыпочках, чтобы заглянуть в щель над дверью. Внутри запертой комнатушки стоял огромный железный сундук, поблескивающий в темноте и обещающий что-то полезное.
Ладно. Я выпустил Агни на волю. Она прыгнула вниз, сделала круг, двигая тени, словно часовые стрелки, и замерла у моих ног, остывая и в полном недоумении поднимая искорки глаз.
— Смотри, там дверь. Она — деревянная. Может, ты ее спалишь ко всем демонам?
Растолковав флэймингу, что к чему, поднял его и посадил прямо у двери. Развернул глазами к ветхим и сухим деревяшкам.
— Ну, давай. Чего же ты?
Черный круглый уголек не шелохнулся. Понимаете, он со смаком и без указки испепелил хлам в пещере Акпати и поджег вязанку дров в лагере, однако не мог ничего поделать со старой дверью, запертой на ржавый замок.