«Что значит приказ раджи, когда речь идёт о шастрах!» — подумал Бодхан и произнёс негромко, но решительно:
— Воля ваша! Только я не стану называть его наяком!
Огромным усилием воли Ман Сингх сдержал гнев и, оставив слова Бодхана без ответа, обратился к Виджае:
— А не попытаетесь ли вы, ачарья, воспроизвести новую мелодию на вине?
Виджая подвинул к себе инструмент и заиграл.
Наверху между тем можно было наблюдать обычную картину: восемь рани дремали, а Мриганаяни и Лакхи внимательно слушали.
— Я поняла, что нового ввёл Байджу в мелодию, — произнесла Мриганаяни. — Надо сказать махарадже, пусть посоветует Байджу ещё немного сократить песню. От длинных песен люди утомляются, восприятие ослабевает, поэтому песня для них в какой-то степени теряет свою прелесть.
— Это верно, — поглядывая на рани, громко ответила Лакхи. — От длинной песни некоторых даже ко сну клонит!
Старшая рани проснулась и, заметив, что Мриганаяни и Лакхи смеются над ней, побагровела от злости.
— Вы слушать пришли или спать?! — начала она будить остальных рани. — Постыдились бы! Ведь рядом сидят ценительницы искусства, одна другой лучше.
Рани, сладко зевая, засмеялись. Однако старшая раня не унималась и пустила ещё одну стрелу:
— Будете спать — останетесь без украшений! Только на этот раз вам их не вернут!
Стрела попала в цель.
«Какая она подлая! — с болью в сердце подумала Мриганаяни. — Махараджа оказался прав: не надо было возвращать ей браслет… Впрочем, я поступила правильно, — совесть моя совершенно чиста! Но выслушивать её гадкие намёки я больше не стану».
В это время снизу донеслись голоса:
— Нихал Сингх убит! Сикандар Лоди прислал дары! Он снова собирается походом на Гвалиор!
В зале воцарилось гробовое молчание.
— Убить нашего посла, который вёл с ним мирные переговоры! — произнёс наконец Ман Сингх глухим голосом. — А потом прислать нам свои дары, всё равно что свежую рану посыпать солью. Но я отомщу ему!
— Пойдём, Лакхарани! — позвала Мриганаяни подругу. — В этом зале нас больше не увидят!
Суманмохини, очень довольная, смотрела им вслед.
— Скажите, а может Гвалиор оказаться в осаде? — спросил вдруг Байджу.
— Нет! — твёрдо ответил раджа. — Мы встретим Сикандара Лоди в ущельях Чамбала!
— Но всё может случиться, — сказал Байджу. — А Кала не хочет оставаться в осаждённом городе и ждёт не дождётся, когда снова окажется в родном Чандери.
Кала пришла в замешательство.
Ман Сингху сейчас было не до Калы, но он всё же спросил:
— А почему она так рвётся в Чандери?
— Байджу объяснил простодушно:
— Она должна встретиться с равом Радж Сингхом и известить его об окружении Гвалиора. Тогда он, воспользовавшись этим, нападёт на Нарвар и попытается вернуть земли своих отцов.
— Что такое?!
— Вы удивлены? Но удивляться здесь нечему.
— Так… А кем приходится она раву Радж Сингху?
— Да никем! Живёт по соседству с ним, вот и всё.
— Этого я никак не ждал!
Кала покрылась холодным потом. Ман Сингх пристально посмотрел на неё.
— Неправда! Он лжёт! Наяк Байджу безумный! — закричала она.
Ман Сингх задумался.
— Кто назвал меня безумным?! — вскричал Байджу. — Эта девчонка? Да как она посмела обвинить меня во лжи?! Разве не из-за Радж Сингха приехала она в Гвалиор?!
— Поезжай к себе! — тихо и очень спокойно сказал Ман Сингх. — Я завтра же дам тебе паланкин и охрану. На прощанье щедро одарю, чтобы до конца дней своих ты не знала нужды. А раву Радж Сингху передай, что он отважный воин, но пользуется своей отвагой не так, как надо.
Кала сидела, опустив голову.
— Она называет меня безумным! — словно пробудившись от спа, произнёс. Байджу. — Вот чему она научилась! Уезжай поскорее! А безумец не я, а ты и все семь поколений твоих предков!..
Так закончился вечер.
Суманмохини была очень довольна, что Кала покидает Гвалиор, и сказала остальным рани:
— А эта скромница с опущенными глазами подлой оказалась! Теперь вы поняли, кто она такая?
— Ещё бы? Она заговорщица! А как оскорбила она раджу! И назвала безумным своего гуру! Да ещё при людях! Какая неблагодарность!
— Чего ждать от женщины, которой не стыдно петь и танцевать перед мужчинами? А на тех двоих взгляните, на Мриганаяни и Лакхи! Разве можно женщинам вести себя так! С какой злостью смотрели они на нас!