— Когда-то на этой вершине стояла крепость и был там пруд. Но время обратило крепость в развалины, а пруд загрязнился и пересох. Надо очистить его и построить новую крепость, — она необходима для обороны Гвалиора. Удивительно, как это раньше мне не пришло в голову. Я ведь хорошо знаю это место!
Мриганаяни вспомнила свою неоконченную картину.
«Начну накладывать краски в той части, где изображён лес», — обрадованно подумала Мриганаяни.
Раджа громко, чтобы слышали крестьяне, сказал Аталу:
— На веки вечные передаю я в джагир тебе и твоим потомкам деревни Раи и Нагда! Крепость должна быть выстроена в ближайшее время! Правь джагиром разумно и всегда помни о своём долге — защищать княжество и заботиться о подданных!
Атал был вне себя от счастья.
«Теперь ни Байджу, ни кто другой не посмеет оскорбить меня».
«Хотелось бы мне знать, кто обрабатывает наши поля? — подумала Мриганаяни. — Спросить? Но стоит ли? Ведь это были жалкие клочки земли. Только напугаю крестьянина, которому они отошли. Подумает, что я хочу отобрать у него землю!»
Мриганаяни взглянула на Лакхи:
— Теперь ты станешь жить в своей собственной крепости, рани-джи!
— Нет, махарани-джи, я по-прежнему буду жить в твоём Гуджари-Махале! — ответила Лакхи.
Мриганаяни засмеялась:
— Рано или поздно, невестка, тебе всё равно придётся переселиться сюда.
— Этого не будет, золовушка, ты не заставишь меня покинуть Гуджари-Махал, я буду сопротивляться, — в тон Мриганаяни весело ответила Лакхи. В душе она была счастлива.
63
Намереваясь снова напасть на Гвалиор и на этот раз обратить его в прах, султан Сикандар собрал в Агре огромное войско: сто тысяч конных воинов, двести тысяч пеших индусов, двести тысяч рабов и тысячу слонов. Вместе с придворными муллами он решил взять в поход и маулви из большой медресе, где специально обучали арабскому и персидскому языкам. Однако с выступлением он медлил. Его лазутчики донесли, что правитель Гуджерата Махмуд Бегарра идёт походом на Мальву. А Сикандар хотел двинуться на Гвалиор лишь после того, как разгорится воина между султанами Гуджерата и Мальвы. Однако маулви и воинственно настроенные сардары уговаривали Сикандара не медлить с походом, и падишах Дели не мог не считаться с ними. И вот поздно вечером во дворце был созван совет. Погода благоприятствовала, и маулви и сардары считали, что самое время выступать в поход. Да Сикандар и сам понимал, что откладывать больше нельзя. К тому же от лазутчиков ему стало известно, что раджа Гвалиора Ман Сингх Томар сократил строительные работы, недавно открытую музыкальную школу вверил наяку Байджу и всё своё внимание сосредоточил на войске.
— Повелитель! — сказал один из сардаров. Медлить нельзя: до сезона дождей остаётся три-четыре месяца.
— Пробил час Ман-Мандира! — воскликнул старший мулла. — Мы должны разрушить его!
— Возможно, что Махмуд Бегарра, покончив с Мэнди, пойдёт через Чандери и Нарвар на Гвалиор. Я же, покорив Гвалиор, хочу двинуться через Нарвар и Чандери на Мэнди, чтобы вновь присоединить Мальву к Делийскому султанату. После этого я возьмусь за Гуджерат. Как только войска Бегарры и Насир-уд-дина встретятся на ноле брани, я тотчас же отдам приказ выступать, — ответил Сикандар.
— Повелитель рассудил мудро! — сказал другой сардар. — Пока что лучше подождать: вдруг Бегарра вместо Мэнди повернёт на Раджпутану, тогда войны между ним и Насир-уд-дином не будет.
Однако мало нашлось таких, которые поддержали сардара, большинство военачальников и мулл рвались в поход. К тому же содержание огромного войска требовало огромных затрат и казна не могла бесконечно долго нести это бремя.
Пришлось Сикандару уступить.
Но в тот момент, когда он заявил об этом, раздался оглушительный грохот. Стены, потолок и пол задрожали, колонны пошатнулись. Казалось, настал конец света. Муллы сшибались лбами с муллами, сардары — с сардарами. Падишах свалился с трона. Раб с опахалом полетел на него.
Тут маулви и Сикандар вспомнили казнь Бодхана.
— О аллах! Пощади! Смилуйся над нами! — возопили они.
Свечи погасли. Мрак окутал зал. Словно всевышний отвернулся от грешных мулл и султана. Страх объял всех.
О том, что это землетрясение, никто и не подумал.
С наступлением сумерек Махмуд Бегарра со своим войском остановился на привал. Совершая переход за переходом, воины его стремительно продвигались вперёд, однако до Мэнди всё ещё было далеко.
На привале быстро разбили шатёр, приготовили постель, и султан лёг отдыхать. Рядом с постелью на золотых подносах лежал рис: два с половиной сера по одну сторону и столько же — по другую. Эти запасы были совершенно необходимы. Что станет делать бедный султан, когда проедется ночью от голода (а в том, что это случится, не было никакого сомнения: каждую ночь он просыпался и не засыпал до тех пор, пока не наедался до отвала)! Не ждать же до утра! Ведь за ночь голодный огонь сжёг бы все его внутренности. Вот потому и поставили подносы с рисом. На каком бы боку ни проснулся султан — на правом ли, на левом, он увидит перед собой два с половиной сера риса. Ставить все пять серов с одной стороны было неразумно. Зачем голодному султану зря ворочаться с боку на бок? Проснётся султан, протянет руку — и двух с половиной серов как не бывало. Перевернётся на другой бок и захрапит. А спустя несколько часов снова откроет глаза и снова протянет руку… Смотришь, и ночь прошла. А утром — завтрак: сер масла, сер мёда и сотни полторы бананов.