— Хорошо, я постараюсь кое-что сделать, хотя надежды на успех почти никакой.
— Что ты имеешь в виду?
— По свету бродят наты[84], берии[85], канджары[86]. Иногда они могут сослужить кой-какую службу. Надо попытаться.
— Да, да, конечно, мой добрый Матру! Сегодня же возьмись за это дело! А где они сейчас, эти наты или берии?
— Кто знает! Они ведь не живут на одном месте: бродяг. Иногда останавливаются вблизи деревни, иногда в лесу. Но я разыщу их.
В зал вошла служанка и, осторожно кашлянув, просительно сложила руки. Гияс-уд-дин посмотрел на неё.
— Кази[87] Азам Дидар просит разрешения войти, — робко проговорила служанка.
Султан даже зубами заскрежетал от ярости: никто ещё не осмеливался тревожить его в часы отдыха.
«Что ему, жизнь надоела?» — в гневе подумал он.
Но верховный кази был лицом влиятельным, и Гияс-уд-дину пришлось принять его. Служанка удалилась. В зал, почтительно кланяясь, вошёл кази. Гияс-уд-дин сухо предложил ему сесть и вопросительно взглянул на него. Но не успел кази и рта раскрыть, как султан заговорил сам:
— Вы же знаете, в это время я никого не принимаю. Что же заставило вас прийти, да ещё к такой дождь? Случилось что-нибудь?
— Простите меня, повелитель…
— Ладно, пришли так пришли. Я слушаю вас.
— Повелитель, строители мечети задумали нечто ужасное…
— И только из-за этого вы беспокоите меня? Да покарает вас бог! Вам бы следовало быть поумнее!
Верховный кази почувствовал себя оскорблённым. Он пользовался большим влиянием среди многочисленных патханских сардаров, а наследник престола Мальвы Насир-уд-дин в любой момент готов был пасть перед ним ниц.
— Повелитель, неверные, строящие нашу мечеть, нанесли на плиты орнамент с изображением не только из листьев и цветов, но ещё и птиц и обезьян. Плиты должны обрамлять главный вход. Резчикам-индусам запретили делать это, но они не послушались. Завтра они поднимут плиты наверх, и тогда мечеть будет осквернена[88].
— Это всё?
— Нет, повелитель! Окна на минарете сделаны не по иракскому образцу, с овальным верхом, а как в индусских храмах, прямоугольные и с каменными наличниками, на которые нанесён узор из цветов…
— Дальше!
— В главных дверях они сделали решётчатые оконца, а поверх дверей — зубцы с изображением павлинов и лошадиных голов, словно это не мечеть, а языческий храм. Их тоже установят завтра. Всё это противоречит простоте архитектурных традиций, унаследованных нами от Туглаков[89], и нашим чертежам. Увидев изображения животных, люди не поймут, мечеть это или храм.
— Может, там ещё и идолы есть?
— Разумеется, повелитель!
— Кто сообщил вам об этом?
— Муллы и маулви.
— Чего же они раньше смотрели? Ведь мечеть почти готова.
— Ну, это не страшно.
— Вам легко рассуждать. А приходилось ли когда-нибудь муллам и маулви самим строить в Хиндустане?[90]
— Нет, повелитель!
— Больше всего вас смущают птицы, обезьяны, кони и павлины. Не так ли?
— Так, повелитель.
— Но мастера следуют древним традициям, перенятым ими от отцов.
— Повелитель, это же языческие традиции. Не забывайте! Мечеть строят неверные. Они нарочно делают всё по-своему, несмотря ни на какие запреты.
— Да как же вы не понимаете, что эти бедняги не могут пойти против веления своего сердца, которое жаждет красоты?
— Что может ответить на это ваш раб, повелитель? Скажу лишь, что маулви хотят воспротивиться произволу неверных.
— Но этот произвол, да будет вам известно, может принести некоторую пользу.
Кази вопросительно уставился на султана.
Гияс-уд-дин пояснил улыбаясь:
— Павлин — красивая птица, а среди вас нет ни одного красавца! И вот, как только вы взглянете на искусное изображение павлина, так тотчас же осознаете собственное несовершенство. И ещё там изображена лошадиная голова. Это будет напоминать вам о том, что по крайней мере наполовину вы лошади. А что представляет собой вторая каша половина, вы поймёте, когда посмотрите на обезьян. Да, все вы обезьяны! Обезьяны — и только! А обезьян как ни корми, они всё равно вечно рыщут и визжат, словно голодные! Так и вы — ничем не бываете довольны! Добро ли, зло — вам всё едино! И, кроме того…
Тут Гияс-уд-дин умолк. Он, как ни старался, не мог придумать больше ничего остроумного, — должно быть, вино оказало своё действие. Кази молчал, но кровь в нём кипела от гнева. Султан взглянул на евнуха.
89
Туглаки — династия, правившая Делийским султанатом с 1320 по 1413 год. Архитектурные памятники этого периода отличаются строгостью стиля