В романе не упоминаются низшие касты общины. Но его герои с пренебрежением относятся к натам — низкой касте бродячих танцоров и фокусников. В некоторой степени это отношение разделяет и сам автор. Предателями у него выступают те же наты и певица Кала, у которой родители происходили из разных каст. В романе кастовая обособленность порождает лишь коллизии, связанные с браком, когда муж и жена принадлежат к разным, хотя и близким кастам.
Между тем кастовая проблема могла бы быть поставлена более широко и остро, поскольку само существование каст пагубно влияло на все стороны жизни индийского общества. Ведь даже земледельцы-общинники не составляли единой касты. В той части Индии, где расположен Гвалиор, высшей кастой крестьян были гуджары, которые могли нести воинские обязанности и были близки по своему положению в кастовой иерархии к раджпутам. Кастовая раздробленность даже земледельческого населения ещё более ослабляла крестьянство. Обычно в его восстаниях участвовали главным образом крестьяне из высших каст — джаты на севере, маратха в Махараштре и т. д. Кастовая раздробленность крестьянства даёт ещё один ответ на вопрос Мриганаяни о причинах слабости этого самого многочисленного класса феодального общества Индии.
Наконец в некоторых районах Индии сельское население было разобщено не только кастовыми перегородками, но и разными вероисповеданиями. Кастовая приниженность понуждала многих крестьян принимать ислам в надежде, что новое вероисповедание, которое формально отрицало касты, позволит им повысить свой социальный статут. Поэтому ислам и индуизм разделяли не одних только феодалов, а также и другие слои населения Индии.
Если обратиться к индусской общине в целом, то она была разобщена как сотнями кастовых ячеек, так и несколькими толками самого индуизма, среди которых наиболее многочисленными были почитатели богов Шивы и Вишну. Автор не скрывает своего отрицательного отношения к схоластическим диспутам брахманов, придерживающихся разных толков индуизма. В романе убедительно показано бессилие индуизма как идеологии, которая могла бы сплотить феодальное общество Индии для сопротивления завоевателям.
Пожалуй, одна из самых удавшихся в романе фигур — сельский брахман Бодхан. В нём противоречиво и в то же время с большой художественной убедительностью сочетаются корыстолюбие и непреклонность, доходящие до героизма. Гибель некоего брахмана по имени Бодхан на диспуте с муллами Сикандара Лоди — исторический факт, зафиксированный хрониками. Расправа с Бодханом и последующие бесчинства султана вызвали восстание. Но насколько выведенный в романе Бодхан далёк от мысли поднять народ на сопротивление угнетателям!
Итак, ни феодальная знать, ни служители ислама и индуизма, ни крестьянство не представляли собой силы, которая, будучи достаточно сплочена внутренне, могла бы стать ядром объединения в национальном масштабе. Но, может быть, в Индии, как это наблюдалось отчасти в Европе, такую задачу было способно взять на себя население городов?
О горожанах в романе упоминается лишь вскользь — как о жертвах вражеских нашествий. В сущности, они предстают ещё более обезличенной массой, чем крестьяне.
Среди индийских горожан были, понятно, богатые и влиятельные люди. К ним относились состоятельные члены торгово-ростовщических каст. В романе упоминаются сетхи (банкиры), которые во время осады припрятали хлеб и спокойно выжидали исхода войны, рассчитывая в любом случае сорвать барыш. Этот эпизод исторически правдив, так как сетхи нередко брали на откуп сбор налогов с крестьян и тем самым создавали огромные фонды зерна. Им было совершенно безразлично, кто будет управлять страной. Это объясняется тем, что любой правитель — будь он индус или мусульманин — нуждался в услугах сетхов для сбора налогов, содержания армии и двора. Вот почему, заняв Нарвар, «…сетхов и торговцев Сикандар не тронул. Он не смог бы обойтись без них — ведь они держали в своих руках всю торговлю. А им, в свою очередь, нужны были деньги султана» (поскольку султан был крупнейшим заказчиком. — В.П.)».
Впоследствии торгово-ростовщические верхи Северной Индии служили Великим Моголам, а в колониальный период стали опорой иноземных поработителей. Национальное самосознание пришло к сетхам значительно позднее — накануне завоевания Индией независимости.
Естественно, что, ознакомившись с романом, читатель задастся вопросом — не слишком ли безотрадна созданная писателем картина индийского общества XV–XVI веков? Да, известная застойность индийского феодализма сковывала народные силы и в конечном счёте послужила главной причиной колониального порабощения страны. Но в романе было бы больше исторического оптимизма, глубокой веры в безграничные творческие возможности индийского народа, если бы В. Варма не прошёл мимо некоторых интереснейших явлений общественной жизни Индии того периода.