Наконец последний работник зашел в зал. Собрание назначили на десять утра, но началось все к двенадцати. В Жилом Городе молодежь проводила какие-то пикеты, на улицах образовались пробки. Зато эти два часа активно использовали замаскированные психологи. То и дело в толпе раздавались громкие ругательства относительно неоплаченного выходного, мало кто тут воспринял его с готовностью. Оплата работникам идет почасовая, терять деньги не хотел никто. Хотя вперемешку с бранью звучит и смех. У левой стены длиннющий лоток, с него раздают "Зеленую" забесплатно, многие уже наведались сюда, кое-кто и по нескольку раз. Но вот, двери закрыли, на спешно возведенную трибуну взошел Директор Промзоны.
— Доброе утро, сотрудники Промзоны, — поздоровался Директор, хотя по его роже сложно сказать, что утро именно доброе. — Сегодня мы собрались для объявления новой инициативы Главы Трех Городов. На недавнем собрании совета Трех Городов приняли решение об поправке в рабочем кодексе. Отныне любое производственное предприятие обязано иметь… профсоюз.
"Профсоюз" губы выплюнули, словно мокроту, а лицо Директора скривилось еще сильнее, будто после произнесения грязного слова ему захотелось помыть рот мылом.
— Что такое профсоюз, почему и зачем он сделан, объяснит вам его новый, временный руководитель, профессор Эпсон. Наш новый руководитель по работе с общественностью. До свидания.
Директор сошел со сцены, вскоре за ним закрылась дверь пожарного выхода, в это время на сцену, постукивая о доски тростью, вышел Эпсон.
— Доброго утра вам, жители Трех Городов, — сказал он. Позади на сцене сидят начальники служб, все глядят на Эпсона с неприкрытой враждой. — Сегодня — великий день для вас и меня — простых работяг. И пусть я — работник умственного труда, а вы — физического, главное, что мы все любим свою работу, все хотим получать зарплату по делам.
Эпсон сделал паузу, чтобы толпа могла сконцентрироваться на нем. Так и надо начинать длинные речи: вначале сказать чего-нибудь банальное, задать темп и завладеть вниманием, потом уже чего-нибудь посерьезней и завершающая концовка — самая сильная часть речи.
— Глава Трех Городов не зря принял решение о создания профсоюзов, — продолжил Эпсон, голос усиливается микрофоном, льется из колонок под потолком, чтобы каждый слышал отчетливо. — Правительство Трех Городов знает, что в рядах работников Промзоны и не только, назревает недовольство, и оно полностью оправдано. Каждый день в Самый Главный Дом поступают целые мешки писем с жалобами и предложениями, как анонимными, так и полностью открытыми.
Многие рабочие сразу состряпали на лице многозначительное выражение, чтобы окружающие поняли: именно они пишут письма с жалобами и предложениями, причем, открыто, чтоб все знали, а они никого не боятся. Хотя Эпсон попросту соврал. Любого написавшего в Самый Главный Дом не анонимно, отправляли в Сумасшедший Дом, а иногда находили и скромников, не пожелавших подписать послание. Но пусть работники думают, что момент назрел, что Глава боится вспышки недовольства, боится их — простых жителей и работяг.
— Наиболее трезвые и дельные предложения Глава читает и отправляет в Университет, где уже мы, ученые, просчитываем возможность воплощения в жизнь. Создание профсоюза одобрили в Университете, и Глава подписал указ. Так что же такое профсоюз? Профсоюз — это вы. Вы все вместе взятые, в лице самых уважаемых и вызывающих доверие. Из числа работников вы выберете тех, кто будет представлять ваши интересы. Согласитесь, пока вы — толпа, вы можете мало. Что, если что-то вас не устраивает, вы все вместе пойдете к Директору? Нет, вы у него в кабинете не поместитесь.
Несколько человек усмехнулось, это хорошо — значит, слушают внимательно.
— Да и есть среди вас люди, мне особенно симпатичные, но, так скажем, скромные. Такие просто делают свое дело, делают его хорошо, но не привыкли просить. Они сильные, они привыкли, что им дают по заслугам и для них есть единственное мерило — их труд. Это даже не скромность или стеснительность, это особый вид честности. Вы честны и хотите, чтобы с вами поступали честно. Я и сам таков, всего добивался исключительно собственным трудом, меня замечали, а потом повышали в должности. Но есть среди вас и другой тип людей. В их венах течет и кипит неуемная энергия и энтузиазм. Они не могут сидеть на месте, даже отработав двенадцатичасовую смену, они готовы действовать еще! Их энергии хватит на десятерых, они переполнены новыми идеями, они хотят, чтобы об этих идеях узнали! Вот только каждый человек — одиночка. За ним редко что стоит, потому пробить свои идеи и предложения трудно даже таким живым находчивым людям. Но если за вторыми, живыми и кипучими, встанут первые, честные и трудолюбивые, получится великолепный тандем! Пробивные люди будут выдвигать новое, представлять интересы первых, а первые станут той силой, на которую будут опираться вторые!
Теперь улыбались уже многие. В глазах толпы появился блеск, никто не курит, все слушают внимательно. И каждый решает, к какой категории себя причислить: к честным или энергичным? Хотя, конечно же, Эпсон просто иначе сказал о трусах и выскочках, но все услышали то, что хотели услышать.
— Покамест я возглавлю профсоюз, но лишь до того момента, пока вы не разберетесь во всем сами, потом уже вы будете решать, нужен ли я профсоюзу или нет. Итак, дело это серьезное, если есть вопросы или предложения, говорите.
— А как вы собираетесь влиять на Директора? — послышался из толпы вопрос замаскированного психолога.
— Забастовкой, — сказал Эпсон твердо. — В связи с поправкой в трудовом кодексе, со вчерашнего дня ни один работник не может быть уволен, если профсоюз объявит официальную забастовку. Мы можем бастовать в течение недели, за это время никто не может никого уволить, как и нанять кого-нибудь нового. В случае же продолжения забастовки после недели, правление Промзоны может уволить работника, но предварительно выплатив годовое жалование.
Вот тут толпа загудела. Все принялись бурно обсуждать, кто-то даже двинул к лотку за выпивкой, обмыть такое дело. Глава действительно подписал указ, но до основной массы просто не дошло — ведь Глава может подписать любой указ, как этот, так и возвращающий все на круги своя.
— А что можно попросить? — перекричал гул мужской голос, вроде бы даже не психолога.
— Естественно, попросить себе должность Директора можно, но никто не даст, — улыбнулся Эпсон, толпа отреагировала живее, смешков стало больше. — Хотя, в принципе, просить можно все, что угодно. Рамки и границы разумного будем определять на всеобщем собрании, глупо просить увеличить зарплату в сто раз, даже в два раза никто не увеличит, но, допустим, учреждение премий, ежеквартальное плановое повышение зарплаты вполне уместно. В конце концов, каждый рабочий хочет одного — чтоб платили побольше. Соответственно, каждый работодатель тоже хочет одного — платить поменьше. Потому за деньги бой будет вестись жестко и долго. Но не стоит забывать и о другом — об условиях труда. Обеспечение средствами индивидуальной защиты, нормированный рабочий день, выходные, поощрение отгулами, увеличение отпуска — все это тоже немаловажно.
— А что еще может решать профсоюз? — выкрикнул кто-то весело. Это — точно психолог.
— Все, что касается работы. В том числе и предложения по улучшению работы Промзоны.
— А чего тут предлагать? Поувольнять всех начальников!
Кто это сказал, так никто и не понял. Все замерли, притихли в ожидании. Еще бы, вон они, начальники, сидят на сцене с красными рожами. Сейчас смельчака самого уволят, это точно, вот только кто это? Все закрутили головами, но смельчак так и не нашелся. На самом деле выкрикнул даже не психолог, и не человек вовсе. Возглас подали по колонкам.
— Всех, не знаю, — начал Эпсон, вроде бы осторожно, — но если кто-то особенно не устраивает…
— Что за бред?! Кто это сказал?! — начальник службы ремонта бытовой техники поднялся с места, лицо бледное, глаза метают молнии. — Кто вы такие, чтобы принимать такие решения?!
— Мы — работники Промзоны, — Эпсон повернулся к поднявшемуся. — А у вас есть какие-нибудь возражения по этому поводу?