— Так, засранцы, а ну всем сесть по местам! — рявкнул директор.
Реакции — ноль. Хотя Кии выкинул окурок, но только потому, что докурил, вон тот паренек — вспомнить бы еще его имя — вообще здоровенным ножом вырезает голую женщину на парте. Собственно, столешница уже давно превратилась в произведение резного искусства, правда, вся тематика завязана на сексе, но директору даже понравилось.
— Дети, — сказал директор уже умоляюще. — Дети, ну нельзя же так! Школа дает вам бесплатное образование, уже через четыре года вы выпуститесь и то, как вы учитесь сейчас, определит всю оставшуюся жизнь. Пожалуйста, сядьте за парты, я сделаю маленькое объявление и уйду.
Со смешками, весьма шумно, но дети двинули-таки к партам. Правда, не все расселись на стульях, кто-то умостил зад прямо сверху парты, большинство продолжали переговариваться, материться. Кии ущипнул проходящую мимо Лааму за ягодицу, та взвизгнула, залепила ему пощечину, но не сильную, скорее даже ласковую. Кии рассмеялся, хотя, нет — заражал, как может ржать только ломающий голос.
— Дети, ваш бывший классный руководитель на той неделе… в общем учитель Дакота уволился, — продолжил директор, сделав пару шагов и оказавшись возле школьной доски, изрисованной ругательствами и простейшей стилизацией мужских гениталий — два спаренных шарика, покрытых черточками, что должны изображать волосы, и тщательно выведенный силуэт фаллоса.
— Ага, уволился, — перебил Кии громко. — Он себе вены перерезал, еле спасли. В психушке он.
— Эта информация не совсем верная… — замялся директор, но подумал: "Еще какая верная".
— А чего это так он? — спросила мышка с задней парты. Вообще, мышки все сзади, впереди только наглые рожи.
— Мы довели! — расхохотался жлобского вида парень в середине класса.
"Вполне может быть", — подумал директор и сказал:
— Однако вам, дети, повезло. Сегодня мы приняли нового учителя, он и станет вашим новым классным. А вернее, она.
Хари с передних парт заулыбались. Это же какой подарок — клаха женщина! А если повезет и она окажется молодой… Да если и старая, все одно. Бывший классный все же мужик, хоть и хлюпенький, но мог иногда и лупануть линейкой, а что может женщина?
"Дзынь!", — раздалось звонкое, в открытые окна залетел порыв ледяного ветра, по спине у всех пробежали мурашки, девочки поежились, мальчики почувствовали, как слегка зашевелились волосы на всем теле. Директор оставил дверь открытой, в класс вошло серое пятно. Вначале ученики не смогли сфокусироваться на пятне, глазам и мозгу пришлось приложить усилие, чтобы сперва появились очертания, потом другие цвета, кроме серого, и вдруг — каждый увидел вошедшую удивительно четко. Гомон и смешки утихли, на пороге, опираясь на металлическую трость, появилась женщина в простом сером костюме. Вот только каждый в классе знал — такой наряд носят "гости" Сумасшедшего Дома. Впервые в жизни дети увидели такую одежду не с экранов телевизора, а воочию.
— Меня зовут Берэта, — проскрипела новая классная. От скрипучего, словно заржавевший механизм, голоса, все поежились, кто-то даже поморщился. Более противного голоса невозможно представить, нечто среднее между визгом и скрипом, но на удивление громкое, оттого противное еще сильнее.
Берэта двинулась к директору, постукивая тростью по захарканному полу, коричневые туфли давили кожуру от семечек с треском. Первый шок прошел, ученики рассмотрели женщину в деталях. Старая, очень-очень старая — уже далеко за сорок. Лицо будто смятое, множество складок, морщин, подбородков. В ушах массивные золотые серьги, волосы рыжие, явно крашенные, собраны в пучок, губы горят ярко-красной помадой, на носу два телескопа очков в позолоченной оправе. Грудь свисает до живота, лифчика не носит, что видно под тканью отчетливо. При ходьбе сиськи колышутся, да и вообще идет старуха как-то криво, будто что-то ей мешает под одеждой. Тело хоть и женское, но угловатое, плечи широкие, задница тоже, обтягивает серые штаны так, что сейчас треснут. Пальцы, сжимающие металлическую трость, узловатые, толстые, скрюченные артритом. Трость женщине, очевидно, не нужна, ибо не хромает, наверное, это какая-то новая мода. Палка красивая, непонятного цвета, нечто между серебром и золотом, вся увита узором и рукоять крючком.