***
Волнение не улеглось даже тогда, когда счастливые Скорпиус и Лили пришли навестить его на работу. Сестренка весело щебетала, а сам Малфой просто улыбался, неотрывно смотря на нее, и в его взгляде было столько нежности, что Поттеру даже стало неловко. Какого это, любить кого-то так сильно, что ты начинаешь бороться за него? Какого это, не бояться показывать эту самую любовь, быть уверенным, что чувства не подведут в нужный момент? Альбус смотрел на своего друга, и ему становилось холодно, казалось, будто кровь перестала ходить по жилам, а сердце биться. Он никогда никого не любил — семья была просто данным, лучший друг очевидным, но любовь к существу противоположному, к женщине…в нем этого не было. По крайней мере, до этого момента, когда вдруг в его голове появилась одна только Ригель, и казалось, что он просто умрет из-за нее, сойдет с ума.
Это было настолько болезненно, что он, не привыкший к столь сильным чувствам, был готов пустить пулю в висок. Его душило бессилие: что он мог? Пойти к Самайну и попросить его поговорить с Джонасом? Глупость. Начать шантажировать его информацией об отце, чтобы тот попытался упорнее? Нет, тогда его скорее самого убьют.
Он не мог ничего. Альбус был никем, и все, что у него оставалось, его отец и громкая фамилия, но даже тут выжимать было нечего. Переведя взгляд с друга, он посмотрел на часы и нетерпеливо начал постукивать ногой по земле. Вот-вот должно было начаться заседание, и Альбус готов был сорваться с места и пойти в аудиторию, и только Лили со Скорпиусом останавливали его от столь импульсивного и ненужного поступка.
—…я и говорю, так страшно было! — доносился до него звонкий голос Лили. От нее исходили искры счастья, которые, долетая до Альбуса, тлели, пылью осыпаясь на асфальт. — Твои родственники, конечно, умеют испугать ни на шутку.
— Я б поспорил, кто делает это лучше: мои или твои, — спокойно произнес Скорпиус, поглаживая ее руку, что лежала на столике.
Альбуса затошнило. Еще чуть-чуть, и его истинное нутро могло прорваться наружу.
—…Ал, Ал!..— опять услышал он сквозь пелену ожидания, отчего болезненно сморщился. «Только не сейчас, Лили, не будь такой сообразительной сегодня», — устало взмолился он, уверенно посмотрев на сестру, контролируя каждую мышцу лица. — О чем ты так думаешь?
Она не была обеспокоенной, счастье не сходило с этого бледного лица, и никто не мог обвинить ее в невнимательность: в жизни сестры наступал самый счастливый момент, было бы странно, если бы Лили вдруг начала, как обычно, находить что-то неладное в эмоциональном состояние близких ей людей. Альбус махнул головой, как бы говоря, что ничего важного, но заговорить он так и не решался: ему казалось, что он от волнения не сможет даже двинуть языком. Ожидая, Альбус просто резал себя на куски, в какой-то степени наслаждаясь собственной болью.
—…плохих ты находишь кумиров.
— О, Скорпиус! Ригель просто невероятная, трудно не восхититься ею.
— Ага, только попадись ты ей на пути, она уничтожит тебя без оглядки.
— Разве это не заслуживает уважения? — Альбус резко вскинул глаза, посмотрев на сестру пустым взглядом, не выражающим ничего. — Она ставит цель и добивается ее, несмотря ни на что и как бы, возможно, ей ни было больно.
Скорпиус насмешливо фыркнул, показывая всем видом, что вообще не верит в чувствительную сторону Ригель. И с ним было трудно не согласиться.
— Посмотрим, как она будет держаться сегодня на заседание, — протянул он высокомерно, за что получил толчок в бок от Лили. Она назидательно посмотрела на него, неодобрительно покачав головой: ей не нравилось, когда он так надменно относился к другим.
«Надо идти», — мелькало то и дело в голове, однако Альбус все равно не решался. Но….чего ради он так переживает? Разве ему не должно быть все равно? Он вел себя абсолютно неправильно, поддаваясь человеческой слабости, давая волю чувствам. Нет. Их надо запрятать глубоко-глубоко, выкинуть в море несбывшихся надежд, чтобы оно унесло их раз и навсегда, не оставляя даже последнего воспоминания.
Отодвинув стул, Альбус резко встал. Больше он не даст этому волнению власти и не сломится под гнетом страха: ему плевать на всех, кроме себя, семьи и лучшего друга — другим места в его сердце просто нет.
— Я пойду, — бросил и, не дожидаясь ответа, покинул комнату. Это потом придется объясняться с Лили, говорить, что просто опаздывал на заседание и строить из себя участливого брата. А сейчас пред ним была только одна дорога, которая была слишком очевидной, чтобы ее игнорировать; чтобы просто сидеть и ничего не делать, содрогаясь от волнения. И он пошел по ней, накинув маску полной отрешенности и безразличия, когда внутри, по абсолютно непонятным причинам, кипел целый океан: своими волнами он оттачивал сердце.
Возле кабинета его ждал мистер Джонас и его помощник. Они веселились и потешались, все время вспоминая то, с какой непробиваемой уверенностью держалась всегда Ригель и насколько она была на самом деле жалкой. «Идиоты», — брезгливо думал Альбус, нервно морщась. Им было невдомек, что все, что они видели — позволяла им она; что они даже на милю не подошли к разгадке этой мятежной души. Они думают, что все, что есть у Ригель — это красивая внешность и дерьмовый характер, и именно этим она цепляет мужчин, но упускают самое главное: притягивало всех так сильно не лицо, не идеальные формы и длинные роскошные платья, а ее живость, удивительно неискренняя искренность и шарм, который был просто во всем. И, кажется, он, как и многие до него, тоже попал в эти сети, потеряв окончательное, хоть и наигранное, спокойствие.
Уверенный стук каблуков донесся до него не сразу, но этого хватило, чтобы он узнал по этой твердой, как будто бы выжигающей под собой землю походке Ригель. Альбус поднял глаза, неотрывно следя за ней, замечая периферийным зрением, что все тоже смотрят на эту высокую фигуру, но ее взгляд — этот насмешливый, злой взгляд карих глаз с треугольным солнцем — был направлен исключительно на него. Он оставлял после себя раны, заставляя все время внутренне содрогаться.
Альбус тихо шептала про себя, чтобы она немедленно развернулась и ушла, но только Ригель все больше улыбалась, прекрасно считывая с его движущихся губ слова. Да. Однажды она сказала Скорпиусу, что всегда выигрывает, но не были ли ее слова просто блефом?
Пройдя мимо, Ригель остановилась на мгновение, задорно сверкнув глазами, и проговорила в своей обычной самодовольной манере:
— Здравствуй, Поттер.
Щелк. В его голове пронеслись воспоминания — это был вечер у Гарварда, самый скучный день в году, но только не тогда.
Он усмехнулся, точно скопировав ее выражение губ, и произнес намеренно безразлично и тихо, так же, как и всегда:
— Давно не виделись, Ригель.
И в этих словах было столько боли и отчаянья, что море внутри него вышло из берегов.
Потому что дорога, по которой он так уверенно шел, вела исключительно в ад.
Комментарий к 8. Отчаянный шепот
Спасибо всем, кто оставляет отзывы. Мне безумно приятно и интересно их читать!
========== 9. Разрушающее начало ==========
Мое имя — борьба,
мой конец — победа.
— Гарегин Нжде
***
В который раз он сидел в этой темной комнате и смотрел на Ригель сквозь стекло? Воспоминания смешались в голове, поэтому ему бы точно не удалось ответить правильно на данный вопрос. Его сознание было в каком-то напряжении: он просчитывал все исходы, которые только могли быть, и чем больше Альбус смотрел на уверенную в себе Ригель, тем сильнее понимал, что ничего у авроров не выйдет. Некоторых людей просто невозможно загнать в угол.
— Мисс Забини, вы же понимаете, что на этот раз наконец стоит начать хотя бы оправдываться? — иронично произнес помощник мистера Джонаса, который опять выступал в роли судьи, явно намекая на все прошлые заседания, когда Ригель либо только вступала в дебаты с оппонентами, либо презрительно улыбалась, отмалчиваясь.
— Неужели? — произнесла она, придав голосу явственную нотку сарказма. Ригель подняла одну бровь, как бы спрашивая, что еще они могут, и перекинула ногу на ногу. Она чувствовала себя в своей тарелке.