Мстерские изделия
Н. Г. Дмитриев. Шкатулка «Сказка о золотом петушке». 1983
Окончательный удар мстерскому иконописному искусству был нанесен в самом начале 1900-х годов организацией фабричного производства икон. Для фабрики В. С. Крестьянинова лики икон печатали в типографии на бумаге. «Картинки» наклеивали на доску, покрывали их отштампованной здесь же жестяной ризой или убирали фольгой и бумажными цветами и заключали под стекло в киот. На фабрике часто работали люди, не имевшие отношения к иконописи. Ее рукотворное искусство хирело. На этом фоне возникли так называемые «краснушки». В них трудно было уловить наличие какого-либо стиля. Грошовая оплата труда приводила к упрощению иконографического канона. Выполненные в вольной манере письма, такие иконы были близки народному лубку.
Изготовление лубочных картинок приобрело во Мстере особенный размах с того времени, когда за их издание взялся известный археолог И. А. Голышев (1838—1896). Он был крепостным крестьянином графа Панина, которому тогда принадлежала Мстера. Большой ценитель древности, ревностный собиратель всего, что относилось к предметам народного быта, Голышев был хорошо известен великому поэту Н. А. Некрасову, специально приезжавшему сюда в 1861 году по поводу выпуска своих произведений в серии «Красных книжек» и распространения их в народе через офеней.
Лубочные картинки, издававшиеся Голышевым с пространными текстами, представляли собой подобие развернутой книжечки с иллюстрациями. Картинки печатались на типографском камне и раскрашивались от руки женщинами и подростками. Раскраска была грубой и производилась не кистью, а заячьей лапкой. Особенностью голышевских лубочных картинок был юмор нравоучительного характера. В то же время они дают представление о возможном взаимном влиянии дешевой расхожей иконы и лубочной картинки, раскрывают в определенных аспектах их демократическую сущность. С этой стороны интересно оценить и роль офеней, торговавших вразнос и устанавливавших с покупателями из народа живой контакт.
Мстера в прошлом была офенской стороной: значительная часть мужского населения занималась офенством и коробейничеством. Мстерские офени и коробейники исколесили всю Россию вдоль и поперек. Это были бойкие, смышленые, понятливые люди, часто отличавшиеся свободомыслием. Так, в 1831 году, согласно донесению симбирского губернатора, был схвачен офеня Владимирской губернии с прокламацией против крепостников-помещиков и духовенства.
Разумеется, не следует делать вывод, что население Мстеры состояло из вольнодумцев. Мировоззрение его было сложным, во многом подавлено религиозной догматикой.
Октябрьская революция отделила церковь от государства, а, следовательно, отвергла и икону — атрибут религиозной духовности. Искусство иконописи в начале XX века было обезличено ремесленностью. Живые носители древних художественных традиций исчислялись единицами.
Возрождению традиций народной культуры помогла Великая Октябрьская социалистическая революция, она способствовала рождению нового, советского искусства Мстеры. Но чтобы появиться новому, требовалось прежде всего переосмыслить старое, применить его к новым задачам времени. А для этого нужно было открыто и честно встать под красные стяги революции. И не только встать, а принять участие в ее утверждении во всей сложности испытаний общей и своей судьбы. Это было сделать далеко не просто. В прошлом мстерские иконописцы не сеяли и не пахали. Их мировоззрение было на уровне кустаря-одиночки. Одни не могли расстаться с привычным, другие уходили в отхожие промыслы, пополняли ряды разнорабочих, устраиваясь кочегарами, водоливами, грузчиками в службе пароходства. Большинство бывших иконописцев стали рабочими местной клееночной фабрики и завода «Металлоштамп». Эти государственные предприятия и были первой школой рабочего самосознания.
Но именно в этой «кипучей буче» просыпалась тоска по бывшей профессии. Что бы ни делал, а думал о своем, заветном. Профессиональный опыт искал выхода.
Октябрьскую революцию трудовой народ Мстеры встретил большой демонстрацией. Революция пришла в поселок праздником. Ее противники из бывших хозяев, хозяйчиков, кулаков и подкулачников бесновались — горланили, улюлюкали, шушукались. Истинная же революция шла полуголодной, в объятиях с беднотой, ремесленным людом, несла пламенными устами заветную правду нового, которую предстояло еще самим же и устроить.
Советская власть крепла. Набирала силы и советская культура в поселке. По словам М. О. Кирикова, одного из первых энтузиастов рабочей самодеятельности, в октябре 1923 года был открыт объединенный рабочий клуб имени Октябрьской революции. Первой театральной постановкой был «Углекоп Корт» Д. Рида. 7 ноября 1923 года состоялась премьера. Зрительный зал был переполнен... Спектакли ставили бесплатно для рабочих и их семей. Проводили лекции, устраивали антирелигиозные диспуты с участием крупных лекторов из Москвы, г. Владимира; работала общепоселковая библиотека с читальным залом. Особенно читали рабочую газету и газету «Беднота», журналы «Хочу все знать», «Крокодил», «Лапоть» и другие. Так приходило новое.
А. М. Крылов. Пластина «Слобода Мстера». 1974
Уже далеким эхом затерялась во времени ушедшая в прошлое нэповская Мстера. Отзвонил малиновый звон колоколов Богоявленского собора и угас в туманном мареве заречной поймы, притих и рассеялся в небытии. Давно сгорели фейерверки последней пасхальной ночи, выкипела смола в горящих плошках паперти перед собором. Отсверкал своей мишурой призрак благополучия ярмарочной нэповской карусели. С нею ушли старорежимные хозяева и хозяйчики, покинули торговые прилавки частники, исчезли торгаши и торговки — мелочники, за ними подались и заезжие китайцы со своими поделками: бумажными мячами, набитыми опилками, и отчаянно гремящими глиняными погремушками — жужжалками — подстать их призывным гортанным и отчаянным зазываниям: «пятачега, пятачега! — пять копеек! Покупай!» Ушли диковинные фокусники с их ручной «волшебной «ладью» туманных картинок сомнительного содержания про Гришку Распутина, про царя Николашку и про шашни государыни Александры Федоровны, про город Лиссабон, что есть он главная столица Португалии.
Новыми хозяевами стали представители народа. Они, убежденные революцией, ратоборствуя, учась и постигая, утверждали новое время.
Пришли к руководству сократы и демосфены нового времени, косноязычные и натужные в постижении страстной и беспощадной ленинской мысли о жизненной правде. Цепкие умом и сильные делом рук своих, они перестраивали вместе с народом жизнь во Мстере. Победа Советской власти уже была, но еще трудно было понять нам, что сильнее: старое или новое. Юродствующее во Христе старое долго было помехой новому. Мстительная ненависть кулаков и подкулачников много еще отнимала сил и энергии у его энтузиастов. Но символом нового времени уже реял красный флаг над Мстерой.
По центральной площади и улицам поселка, как чудо века, прошел первый трактор, сопровождаемый толпами людей. «Кухаркины дети» — мы многое видели, иногда забирались на заборы и крыши, чтобы увидеть своими глазами, как идет революция, хотя многого не понимали в ней, но своим ребячьим чутьем были на стороне нового. Мы всегда держались красной, солнечной стороны.
Сытно, духовито пахла булочная частника П. Паклева, призывно манила своими теплыми кренделями, булками и розовыми сушками, но это часто, очень часто, было не для нас. Постепенно входили в повседневный быт новые слова — «коммунист», «комсомолец», «пионер», «делегатка», «партячейка», «сельсовет», «ликбез», «колхоз» и многие другие. Мы видели первых коммунистов, этих „апостолов” нового, суровых и отрешенных аскетов, часто ходивших в одежде из простой холстины, в неизменном наплечном брезентовом плаще или бурлацкой куртке, в солдатских ботинках образца гражданской войны. Как образ тех дней, в памяти встает картина художника Е. Чепцова «Заседание сельячейки». В ней настолько типично передано то время, что в персонаже выступающего видится живой образ мстерского жителя Ивана Андрияновича Хорева, а в сидящем справа сельском интеллигенте — местного учителя.