Заходящее солнце опадало блеклым пузырем на мутном горизонте.
Одинокая пара ласточек, на секунду застыв черными точками в розовеющем небе, низвергалась с высоты, делала над крышами пируэт и с восторженным визгом взлетала ввысь.
Через минуту трепещущий солнечный диск растаял и потянул прохладный ветер. Словно по сигналу подал робкий голос соловей. Ему ответил далекий взрыв лягушачьего гомона.
Во дворе было темно. Лишь в одном из окон блеснул багровый блик.
Владимир удивился. Высушенный жарким солнцем деревянный город от малейшей искры вспыхивал, словно клок сена, поэтому летом на княжеском дворе разрешалось жечь огонь только в летней кухне.
Владимир хотел кликнуть сторожей, но, зевнув, решил сам дойти и посмотреть на ослушника.
Слабый свет горел в окне дома Олавы.
Удивившись, что Олава в позднее время не спит, Владимир потянул дверь. В открытую дверь сквозняк потянул горьким дымом.
Поморщив нос, Владимир вошел в комнату.
Посредине большой комнаты в очаге горел слабый огонь. Свет вяло пробегал по стенам, освещая пучки висящих растений.
Олава неподвижно сидела на полу, задумчиво глядя на огонь. На вошедшего Владимира не обратила внимания.
Владимир сел рядом.
В юности они любили сидеть рядом у огня. Им казалось, что огонь соединяет их души и мысли. Но с тех пор прошло много лет.
Так они сидели несколько минут, затем Олава пошевелилась. Взглянув на Владимира, проговорила:
– Ты все же пришел…
– Пришел, – сказал Владимир. – Ты ждала меня?
– Я тебя давно жду, – сказала Олава.
– У меня много дел, – сказал Владимир.
Олава слегка улыбнулась, с иронией подумав: «Знаю я твои дела»!
– Ты давно не приходил ко мне, – сказала Олава, на секунду задумалась и задала вопрос: – Ты меня разлюбил?
Олава была первой женщиной Владимира. Первая женщина запоминается навсегда. Именно с ней мужчина сравнивает остальных женщин.
Мужчины вступают в связь с женщинами, подталкиваемые природным инстинктом продолжения рода либо из любопытства. Не было у него уже ни инстинкта, ни любопытства – от пресыщения женщины текли перед его глазами одним пестрым безликим потоком. Была лишь необходимость – утверждать себя. И политика.
Но с тех пор у Владимира были тысячи женщин. Кто-то из них был хуже Олавы, кто-то лучше… Владимир уже не видел между ними разницы.
Олава догадалась о причине его молчания и уверенно проговорила:
– Ты уже никого не любишь…
– Это сложно объяснить… – буркнул Владимир, и, торопясь перевести разговор на другую, менее болезненную тему, спросил: – И о чем ты гадаешь?
По губам Олавы скользнула улыбка.
– Хочу узнать будущее, – проговорила она.
– Это все хотят знать, – сказал Владимир. – Только каждому ли надо знать его?
– Не каждому, – кивнула головой Олава. – Знание – удел избранных. А простому человеку будущее лучше не знать. Только лишнее беспокойство одолеет.
– Мне можно знать будущее, – сказал Владимир.
– Пожалуй, – уклончиво проговорила Олава.
– И что обещают мне боги? – спросил Владимир.
– Зачем тебе знать, что говорят языческие боги? Ты христианин и не веришь в отцовских богов, – сказала Олава.
– Неважно, откуда приходит знание, – заметил Владимир.
Олава бросила на него внимательный взгляд и поинтересовалась:
– Ты решил объявить Анну единственной законной женой?
Владимир необычно почувствовал смущение.
– Это политический шаг, – сказал он. – С таким условием мне отдали Анну в жены. Понимаешь, что династический брак с императорами ромеев крайне важен для нас.
Олава с сарказмом напомнила:
– Дед Анны был крестьянином, а твои предки – князья.
– У ромеев и пастухам дорога в императоры не закрыта. Главное, что братья императоры. А нам это принесет выгоду: улучшится торговля; наши воины будут служить у императора, и это даст нам много золота…
Олава спросила:
– И ты ради выгоды отказываешься от веры предков?
Владимир попытался объяснить:
– Подо мною – множество племен с разными обычаями. Чтобы заставить их подчиняться, надо постоянно висеть над ними угрозой. Но это требует больших сил. Как их объединить? Только одной верой. Язычники – свободные люди. Они своих богов считают равными себе. Хотят – слушают. Не хотят – боги им не указ. Христиане – рабы своего Бога. А правитель – наместник Бога. Значит, христианство для моей власти полезнее, чем язычество. Теперь посуди: какая вера мне нужнее?
Олава вздохнула: