Поэтому, когда язычники поднялись на христиан в Киеве, Владимир закрыл глаза на убийство жителей Киева, хотя и христиан. Более того, чтобы успокоить людей, он даже принес в жертву лучшего дружинника Иоанна и его отца Федора Варяга, бывших христианами.
На следующий день после убийства Федора Варяга и его сына во двор к Аделине пришел монах. Он попросил юную княгиню позаботиться о пострадавшей во время мятежа молодой женщине. Аделина согласилась, не раздумывая. В тот же вечер она ее увидела.
Женщина казалась старухой. Волосы ее были бесцветны. Глаза пусты. На лице глубокая рана, в глубине которой белела кость. Одежда изорвана в лохмотья.
Она все время в бреду звала ребенка.
Аделине пояснили, что у женщины был ребенок. Ребенок пропал. Очевидно, что его убили и выбросили в реку.
Аделина не верила, что она сможет выжить. Но она выжила. Раны зажили. Правда, печаль из глаз так и не исчезла.
С тех пор Милица и служит Аделине.
– Милица, иди сюда, – поманила она служанку.
Милица подошла.
– Княгинюшка, чего же ты не спишь? Ведь сегодня тихо. Угомонились, окаянные! – проговорила она.
– Погаси свечу, – сказала Аделина.
Милица быстрым движением пальцев сняла со свечи огонь.
– Смотри, – сказала Аделина и показала рукой вдаль.
– Смотрю…. – проговорила Милица, не понимая, что вызвало интерес у княгини.
– Видишь?
– Нет. Ничего не вижу… Темно.
– Ах, какая же ты слепуха! Прямо старуха… – расстроилась Аделина.
Милица пожала плечами.
– Княгиня, темно – ничего не видно, – попыталась она неуверенно оправдаться.
– Но – вон там! Видишь – сверкает огонь, – с долей раздражения в голосе пояснила Аделина.
Милица вгляделась и сказала:
– Это звезда.
– Слишком ярко светит, – усомнилась Аделина.
– Это утренняя звезда – Венера, – сказала Милица. – Она появляется на небе только перед рассветом и светит так ярко, словно там горит костер.
– Но ведь других звезд не видно? – сказала Аделина.
– Их свет не пробивается сквозь мглу, – сказала Милица.
– А мне показалось, что кто-то знаки подает… – промолвила Аделина.
Милица бросила на нее быстрый взгляд.
– Может, и так, – задумчиво проговорила она.
– Я давно в церковь собиралась, – сказала Аделина.
– Сейчас самое подходящее время, – сказала Милица. – Во дворе тихо. Наверно, все спят.
– Скоро рассвет, – сказала Аделина. – Давай одеваться.
Милица вопросительно взглянула на нее. В комнате было несколько сундуков, заполненных одеждой и обувью.
Аделина кивнула головой и промолвила:
– Для церкви.
Милица открыла один из сундуков.
В сундуке аккуратной стопкой лежало несколько платьев. Наряды были роскошные. Легкие – шелковые разных цветов и из тончайшего белого полотна, вышитые узором. Тяжелые, парадные – из парчи с вычурной отделкой.
Перед Богом должно представать в скромном виде. Один из главных грехов – гордыня. Ослепленный гордыней человек хвалится своими качествами перед Богом, забывая, что получил их от Него.
Аделина, не задумываясь, выбрала самое скромное платье – из темно-красного бархата, с белыми кружевами.
Женщина на улице не может показаться без головного убора, тем более в церкви. На голову Аделина взяла коричневый плат с белой полосой вдоль каемки.
Выбрав наряд, Аделина с помощью Милицы оделась.
Одевшись, Аделина присела к зеркалу. Мазнув взглядом, Аделина заметила, что Милица все еще в ночной рубахе.
– Сходи оденься, – сказала Аделина и вновь обратилась к зеркалу.
Милица ушла. Через несколько минут вернулась уже в полной одежде.
Другой бы удивился быстроте, с которой женщина оделась, но Аделина посчитала это само собой разумеющимся.
Она встала, сказала: «Пошли!» – и шагнула к выходу.
– Погоди, княгиня, – сказала Милица и накинула на плечи княгини темно-синий плащ с капюшоном.
– Зачем плащ? – спросила Аделина. – На улице душно.
– Это не для тепла, – проговорила Милица. – Плащом скроешь лицо.
Аделина кивнула и, пряча лицо в складках ткани, вышла на порог. Здесь остановилась, вспомнив, что хотела взять в церковь старшего сына.
Оглянулась на сопровождавшую ее служанку и спросила:
– Милица, где Мстислав?