— Что ж. — Андрей поднял глаза на видневшиеся купола собора, перекрестился. — Полагаюсь на Господа.
Лях ещё раз поклонился и тихо отошёл.
Незаметно братья выскользнули из города и перебежками скрылись в зарослях над рекой. Брод был в нескольких шагах от засады. Осталось дождаться, когда Ярославец Святополчич поедет мимо.
Братья успели накоротке переговорить между собой. Петро был сильнее и ловко метал копьё. Ему и надлежало исполнить главное дело, в то время как Павлу придётся подсобить и, самое главное, — удержать дружинников, не дать им помешать Петру. Приготовив копьё и лук со стрелами, братья ждали.
Они издалека услышали топот копыт — Ярославец Святополчич ворочался в стан. Но, к досаде поляков, князь проехал слишком далеко от засады — через поле и прямиком направился к броду, обойдя кусты с другой стороны. Братья услышали, как зачавкал илом его конь, входя в реку.
Павел первым выскочил из засады:
— Кнес! Кнес Ярославце!
Святополчич придержал коня:
— Кто там?
— То мы, из Володимера-города! — Павел выбежал, взмахнул руками. — До тебя прибегли!
— Из Владимира? С чем пришли?
— Слово у нас есть к тебе, кнес! Неспокойно в Володимере. Людство шумит — хотят ворота отпереть. Кнес и паны того не желают.
Ярославец тронул коня, выезжая обратно на берег.
— Народ, стало быть, за меня? — улыбнулся он и оглянулся на своих дружинников.
И тут из засады выскочил Петро. Фёдор прежде князя угадал опасность и рванулся вперёд, закрывая Ярославца собой, но Павел кинулся коню наперерез. Всего один миг была заминка, но этого хватило, чтобы Петро с силой метнул копьё.
Кольчуга, не смогла остановить мощного удара. Острое жало пробило бок, Ярославец вскрикнул и, взмахнув руками, стал падать с седла.
Фёдор вздыбил коня над Павлом, занося меч, но Некрас подхватил заваливающегося на бок князя, вскинул его на седло и погнал к броду. Не желая остаться один против двух ляхов, Фёдор последовал за ним.
Вячеслав Ярославич не поверил своим глазам, когда увидел истекающего кровью отца. Бледный, как полотно, он лежал на руках Некраса. Спешившись первым, Фёдор принял тело князя и с бережением отнёс в шатёр.
Тотчас весь стан ожил, захлопотал. О несчастье поспешили доложить союзным князьям. Стефан Венгерский, воевода Йозеф Вук и братья Ростиславичи пришли сразу, как только узнали о случившемся.
Ярославец потерял много крови, по мнению лекаря, была повреждена печень. Посиневший, с кругами под глазами и с запёкшейся на губах кровью, волынский князь-изгой еле дышал. Вячеслав сидел над отцом и не сводил глаз с его лица. Грудь князя охватывала тугая повязка, которая пропиталась кровью. Кровь всё никак не хотела уняться. Волынский князь был в забытьи. Союзники постояли немного, послушали тяжкое дыхание, а потом один за другим потихоньку покинули шатёр.
В ту же ночь Ярославец Святополчич умер. Только на минуту он пришёл в себя, нашёл взглядом сына и прошептал тихо: «Прости...»
А ещё через два дня стало известно о подходе войск Мстислава Владимирича Белгородского.
Наёмники, оставшись без главы, пребывали в сомнениях. Стефан Венгерский среди них был самым именитым — подле него молчали даже братья Ростиславичи, которые почувствовали облегчение, узнав, что не придётся сражаться против своих. Осиротевший Вячеслав бросился за помощью, и король угров наутро решил всё-таки штурмовать Владимир-Волынский, но чехи заколебались, червенцы — так вовсе отказались. Выказывали сомнение и некоторые ляхи. Только угры стояли за своего короля. Однако, без союзников, на чужой земле, Стефан из освободителя превратился бы в завоевателя, чего ему не хотелось.
— Ты пойми, — говорил он понурившемуся Вячеславу, — у меня не с тобой — с твоим отцом был заключён ряд. Ныне Ярослава-князя нет в живых, а на нас идёт грозная сила. Мы же города не взяли и отсидеться за его стенами не сможем. Мириться надо.
— Мириться? — вскинул голову Ярославин. — С кем?
— С теми, кто сильнее. Мстислав идёт с войском, а отец его, Владимир Мономах, следом.
— Мириться с ними не хочу, — отрезал Вячеслав. — Они отца моего доли, в Русской земле лишили!
— Сказано в Писании: «Дети неповинны в грехах отцов своих»! Поклонись князьям, авось смирятся. Я со своей стороны пришлю даров. Умирим тебя с Мономашичами!
Василько и Володарь Ростиславичи горячо поддержали короля Стефана. Оба князя чувствовали свою вину за то, что были вынуждены сражаться на стороне врагов против Руси. И хотя после прошлогоднего пленения Володаря ляхами казна Перемышля и Теребовля была пуста, сумели наскрести немного даров — две золотые чаши из священных церковных сосудов, ляшские брони и десяток гривен. Всё это вместе с дарами от ляхов, чехов и угров, прихватив часть отцовой казны, Вячеслав и отвёз Мстиславу Мономашичу.