Поклонившись отцу, Мономашичи вышли.
Монастырский двор встретил их весенним весёлым теплом, ярко-синим небом и воробьиным звонким гомоном. Идущий по двору молодой монашек улыбался, глядя на беззаботных птах.
Братья-князья переглянулись. Они были одни — дядьки унесли сомлевших Юрьевичей отдохнуть. Изяслав и Ростислав тоже ушли с согласия отца.
Их было пятеро. Мстислав, Ярополк, Вячеслав, Юрий, Андрей. А ведь когда-то было восемь! Давно нет Изяслава, угас в Переяславле Святослав, успев принять перед кончиной схиму, умер Роман. Когда-то давно, в детстве и отрочестве отданные отцом в обучение трудной науке княжить, они не играли меж собой, не успели стать друзьями — их детство кончилось, еле успев начаться. Пять князей, пять братьев... нет, всё-таки пять князей. У них был один отец и одна мать. Последний раз они собирались вместе на похороны матери. Осталось проводить в могилу отца.
Мономашичи постояли и разошлись.
На другой день сыновей призвали к отцу. Призвали монахи, ибо старый князь был уже совсем плох. Братья с рассвета сидели в сенях, ожидая тревожного часа, и вошли в келью, ступая как можно тише и боясь вздохнуть.
Владимир Мономах, казалось, исхудал и побледнел ещё больше. Словно не человек, а бледная тень лежала на одре, вытянув пергаментно-жёлтые руки. Грудь еле вздымалась, при каждом вздохе слышались натужные хрипы. Нос заострился, веки потемнели. Он с трудом открыл глаза. Взор их был так мутен, что не ясно было, видит ли ещё князь.
— Де... дети мои, — выдохнул он, и Мономашичи разом склонились ниже. — Пришёл мой час... Живите... вместе. Помните — вы... царского рода... Мономахова рода... я царём Руси был... патриарх меня венчал... вы — царевичи... избранные Господом... и Русью... Мстислав!
— Я здесь. — Старший сын коснулся рукой холодной ладони отца.
— Мстиславе... в Киеве сядь... Меня замени... Ты теперь старший. Братьям своим… заместо отца будь... Русь береги, не давай её… на поругание... А вы, дети, во всём его слушайте... Опосля тебя, Мстислав, Прополку княжить, после — Вячеславу... Живите дружно... ждите своего череда... по Правде чтоб... Меча друг на друга не подымайте... Андрей...
— Тут я, — молодой князь всхлипнул.
— Ляхов берегись... Юрий...
— Я здесь.
Мономах поискал глазами.
— Залесье... я там города рубил... и ты... руби... земля там... вятичи — племя гордое... Ты с ними... добром... Юрий!
— Здесь я!
— Свет, Юрий!
Братья невольно оглянулись — младший Мономашич стоял словно озарённый солнцем.
— Свет, — выдохнул Мономах, — отойди от света! В глазах темно...
Юрий шагнул в сторону от окна, которое закрывал широкими плечами.
Владимир Всеволодович Мономах, великий князь киевский и царь всея Руси, привстав, из последних сил потянулся к оконцу, распахнутыми глазами впитывая свет яркого весеннего солнца, — и рухнул на постель.
Братья несколько минут стояли вокруг, потом Мстислав потянулся и закрыл отцу глаза.
6
Гонец ворвался на Городище, отчаянно нахлёстывая коня. Заводной жеребец с трудом перебирал ногами. Привратник еле успел распахнуть перед всадником ворота.
— Где князь? — крикнул гонец, кубарем скатываясь с седла.
— В терему!
Гонец поспешил в сени. Торчавший на пороге холоп бросился вперёд, звать князя.
Всеволод Мстиславич сидел с Мирославом Гюрятиничем, старым боярином, обсуждая недавнее происшествие — холоп совершил кражу из Князевых даров, заменив дорогой мех чёрной лисы на простой, рыжий. Вора отыскали, но дело запуталось, ибо нашёлся нечистый на руку человек из купцов, который согласился за мзду на вора не доносить. А после его самого обокрали, причём когда он пошёл жаловаться, ему пригрозили, что в отместку расскажут о взятке и о том, что он покрывает вора, обокравшего самого князя.
Всеволоду Мстиславичу было скучно в Новгороде. Он мечтал о войне. Ему помнились походы на емь и ятвягов, и он ждал, когда снова можно будет собрать полки и отправиться в поход за славой. Свободное время молодой князь коротал, внимательно выслушивая подобные дела и вникая в следствие. Суд над вором и покрывавшим его мздоимцем должен был состояться завтра, а пока молодой князь слушал донос сотского Тука, коий и проводил расследование.
Всеволод даже обрадовался, когда услышал о гонце.
— Зови!
— Княже, — тот поклонился ниже, чем полагалось, ибо усталая спина отказывалась быть прямой, — из Киева я. От батюшки твоего, Мстислава Владимирича.