И уговорил! Нашлись люди, недовольные решением князей! Зелено вино сделало своё дело. И перед рассветом сотни ратников кинулись в Изяславль.
Стражи, перемирия ради, сильной не было, а те ратники, что стояли в дозоре, только и успели, что поднять тревогу. Порушив ворота, кияне с криками ворвались в город. Ночные улицы озарились огнями, послышался крик, звон оружия.
Перед рассветом сон самый сладкий. Брячислав заснул в объятиях молодой жены, утомлённый ласками, а пробудился от крика Михрюты, что колотил в дверь ложницы рукоятью меча:
— Князь! Беда!
Брячислав скатился с постели, ощупью отыскивая порты:
— Чего стряслось?
— Кияне в городе! Жгут и грабят!
Вскрикнула Ксения. Брячислав кинулся к окошку, откинул ставенку — и ахнул.
Вставал рассвет, но ярче первых лучей солнца над половиной города полыхало зарево — где-то в предместьях жгли избы. Княжеское подворье полнилось шумом и гамом.
— Княже! Они уже у детинца! — кричал Михрюта.
Ксения, как была, в одной сорочке, босая, простоволосая, птицей выскочила из постели и, отперев двери, ринулась в детскую — к Васильку. Брячислав замешкался ровно настолько, чтобы одеться и отыскать оружие.
Кияне и правда уже стучали топорами в тяжёлые створки ворот. Через стену метали стрелы и камни. Отроки Братислава и Иванка Захарьича, смешавшись с изяславльцами, с каменными лицами ждали сечи. Никто не верил, что придётся биться со своими. Но был приказ, и когда Брячислав встал среди них, стеной пошли вперёд.
Брячислав первым врубился в ряды врага. Дружинники шли за ним. И сражались против своих, и убивали, и гибли сами до тех пор, пока до остальных князей не дошла весть о ночном нападении. Вячеслав и Андрей подняли оставшихся ратников, с двух сторон вошли в Изяславль и разметали грабителей.
7
Тем временем остальные князья шли по земле Всеславьичей, не утруждая себя снисходительностью и жалостью к врагам, и полочане дрогнули. В стольном граде Всеславьичей ударило вечевое било, созывая народ на площадь перед Софией Полоцкой. Людство порешило — все беды земля терпит от князей. И не только от тех, что сейчас идут по ней с огнём и мечом, но и от своих, природных. Давид Всеславьич не сумел сберечь свою землю от нашествия — так долой его!
Полоцкий князь в те поры пребывал в горести. Вестей от сына Брячислава не было, что сотворилось в Изяславле, он узнал от гонца, а тот переврал с перепугу, и, по его словам, выходило, что князья обманом вынудили князя отпереть ворота, чтобы потом разграбить город. И когда горожане выкрикнули ему на вече: «Не люб!» — спорить не стал. Собрал верную дружину и уехал.
В тот же день Полоцк отправил гонцов сразу в две стороны. Одни помчались в Борисов, звать на княжение сына Всеслава Чародея, Рогволода, а другие, во главе с полоцким тысяцким Никодимом, поспешили в Киев.
Когда Мстиславу донесли, что в стольный град прибыли полочане и кланяются ему, он не мог сдержать гордой улыбки. Мог ли мечтать отец Мономах и дед Всеволод Ярославич вместе с братьями своими, что настанет время — и гордые полочане склонят головы! Как же велик Киев и его князь, что заставил признать свою силу!
Мстислав принял послов в большой палате. Усевшись на золотой стол в парадном облачении, долго томил бояр, стоявших перед ним без шапок. Судя по платью, Полоцк прислал своих самых именитых людей.
— Что скажете, гости полоцкие? — наконец молвил Мстислав. — С чем пожаловали?
— Милости твоей просим, княже. — Тысяцкий Никодим согнулся в глубоком поклоне. — Отзови свои полки, не вели зорить землю нашу! Не иди на нас войной!
— Что я пошёл войной, за то вашего князя благодарите! — ответил Мстислав. — Давид Всеславьич в моей руке не ходит, слова моего не слушает, вот и порешил я покарать его за самовольство. Ныне я — великий князь всея Руси, а Полоцк — русский город. В Минске киевский посадник сидит. И, коли хотите мира и покоя, должны вы Киева слушаться, как было от дедов-прадедов заповедано, ибо и сам Полоцк прадеду вашего князя Киевом дарован. И Киев же может его в любой час отнять!
— Да мы понимаем, понимаем, княже! — загомонили послы, кланяясь вразнобой. — Милости твоей просим!
— Покуда Давид Всеславьич в Полоцке сидит, не видать вам моей милости.
— Так, ежели прикажешь, княже, — Никодим выступил вперёд, — мы его изгоним! Наше, полоцкое, вече решило, что у Всеслава Чародея много сынов было. Иные уж померли, а иные живы. У Давида Всеславьича брат есть, Рогволод, княжит он в Борисове. Так, ежели будет твоё повеление, мы Рогволод а из Борисова и посадим заместо Давида.