И всё же…
Всё же было б куда легче, если твёрдо знать, что вот сейчас по ту сторону прицела раскинет руки и ноги настоящий фашист. Из карательного батальона. Из тех, кто жёг людей в Одессе. Кто расстреливал их в Мариуполе. Кто бил ветеранов на 9 мая во Львове. Кто зиговал в честь Гитлера и распевал речовки Бандере. А уж знать бы, что на блокпосту укропском сейчас ляжет тварь из того же поганого «Айдара», подонки из которого убили его отца! Таких не жалко.
Но сейчас от его, Алексея, руки должен отойти на ту сторону бытия, которое уже Небытие, обычный, скорее всего, парень. Призванный на войну хунтярным военкомом. «Кто послал их на смерть недрожавшей рукой…» – или как там?
И вот поэтому было муторно. Словно помогает он, Алексей Кравченко, отставной русский офицер и капитан армии Луганской республики, тому преступному, обслуживающему нацистов военкому. Помогает убивать обычных украинских ребят…
Но… надо. Для того чтобы группа прошла в тылы противника без обнаружения, нужно отвлечь всё внимание этого сборища укропов на блокпосту на себя. Чтобы они ловили атаку отсюда, обращая весь огонь – а главное, внимание приборов слежения – на группу Алексея.
Двоих бойцов – Шрека и Ведьмака – он послал по сторонам и вперёд. Чтобы стрелковкой имитировали картину атаки. Злого с «Печенегом»[1] оставил несколько позади. Через одну, много две минуты противник определит, откуда стреляют автоматчики. И придётся им отползать под ответным огнём. Вот тогда и вступит в дело пулемёт. Внимание на себя заберёт, да и автоматчиков прикроет.
Сам Алексей со своим «винторезом» был вторым резервом. Чтобы выцеливать и гасить особо рьяных стрелков противника.
Последним резервом должны стать миномёты, что сзади-слева ждут своей минуты. Вступят по сигналу. Под их «пакетами» украм станет не до выцеливания отползающих ребят. И тем более – не до разведгруппы, что будет в это время струиться по ямкам и канавкам в тыл врага.
Замысел наглый, конечно. Но практически безопасный. Командование, во всяком случае, одобрило.
За ним же, командиром разведывательно-диверсионной группы, и начало операции. Он должен был снять из винтовки часового. К которому по идее должны или броситься, или хоть подползти его товарищи. Вот тут и пойдут работать автоматчики. Чтобы навалять украм шухера по полной.
В ночной прицел видно было вполне прилично. Старикашка НПСУ-3 (мимоходом вспомнил, как хотел в Москве взять «Сентинел», да пожалел на это дело 37 тысяч) исправно давал мистическую зелёную картинку. Зима, поле. Бетон и мешки блок-поста. Тихо.
Вон и призрак человечка.
Алексей выбрал свободный ход курка и нежно, как вдолблено было бесконечными тренировками («Будто трогаете лепесток розы», – говаривал в училище незабвенный майор с ухохотной фамилией Передистый), придавил запятую гладкого металла.
Зелёный призрак в прицеле дёрнулся и отвалился назад.
Алексей повёл жалом винтовки влево и вправо. Никого. Спит доблестное воинство укропское. И то! Тяжеловато им пришлось в последние сутки. Стреляли по ним много и со вкусом. Добились, конечно, не так много, как хотелось бы. Но это – как обычно. Огонь миномётов – штука довольно-таки неточная. Для хорошо врывшейся в землю и прикрывшейся сверху бетоном пехоты эффект разве что беспокоящий. Даже и от РСЗО[2]. Которые были столь страшным оружием во времена Великой Отечественной войны, а ныне, в общем, бьют больше по психологии, нежели… нежели по делу. Если ты, правда, стоишь не в чистом поле…
Но психология – тоже штука важная. Вон он, утомившийся за день укроп. Почивает, пользуясь тишиной. И второй часовой, видно, тоже спит, собака. Иначе должен был бы поинтересоваться, что там грюкнуло у товарища. А грюкнуть должно было, хотя ничего из происходящего на блокпосту Алексею слышно, естественно, не было. Отлетел каратель чисто, автоматом и броником загреметь должен был. На чём и строился расчёт завалить и второго часового, который кинется глянуть, что там с первым. А там и автоматчики в дело пойдут…
На войне как на войне. Она давно перестала быть приключением для мальчишек что с этой, что с той стороны. Работа. Подчас даже скучная. Всегда тяжёлая. Всегда – грязная. Но – работа. Затягивающая. Как курение.
Тут Алексей поймал себя на мысли, что нарисовалось слишком много времени, чтобы порассуждать о том, о сём. Потому как на блок-посту сохранялось спокойствие. Не бросился второй часовой к первому. То ли действительно спит, то ли опытный оказался. Не ведётся на старые фокусы.