Сам я ни в каком месте не еврей, и Виталик тоже, но для нас это ничего не меняет. Я собираюсь уйти отсюда подальше, в Латвию и Литву, и строить небольшие опорные базы там. Уйду отсюда подальше, а уж там буду решать, куда двигаться дальше. Причина проста, я помню, что немцы будут творить в Белоруссии, и попасть под зачистку карателей мне совсем не улыбается, и, хотя Виталик знает эти места, уходить отсюда надо как можно скорее. Двинуться я решил на Себеж. Через Россоны и Полоцк было ближе, но там наверняка шел поток немцев, подкидывающих подкрепления на Великие Луки, а на Себеже давно было тихо. Видимо, немцы прорвались дальше, на Псков.
Рано утром двадцать третьего июля мы закопали блиндаж и тщательно все замаскировали. Потом я вспомнил, как мой дед перед дорогой совсем ненадолго садился. Поддавшись воспоминаниям, так и сказал Виталику: «посидим перед дорожкой». Плюхнулись на пятые точки и чуть посидели. За эти несколько мгновений обычно люди вспоминают, не оставили ли они перед дальней дорогой что-то важное. Мы оставляли в этом блиндаже всю свою прежнюю жизнь, но она уже была для нас неважна. Жизнь начиналась у нас новая. Ничем не похожая на прежнюю, она могла закончиться уже за первым поворотом или у ближайшей деревни.
Всего десять дней назад мы ехали по этой дороге, сидя в комфортабельном джипе, теперь же неспешно шли по ней пешком. Был уже почти полдень, и впереди был целый день пути. Солнце жарило, как в пустыне Сахара. Отвык я от такой температуры и вообще от такой жизни. Хорошо, что в форме себя поддерживал, да и Витальку с собой везде таскал. И в тренажерный зал, и в бассейн, и к своему приятелю в военную часть. Мне просто одному скучно, и я быстро все бросаю, а так не успел расслабиться. Хотя, конечно, надо озаботиться каким-то транспортом, пешком не находишься, на мне столько навешано, что к концу пути я сам сдохну.
Уже через двадцать минут я понял, что зря потащил ППД и «Мосинку». Но куда теперь деваться? Не выкидывать же? Это не наш метод. У меня отношение к оружию трепетное, отбери у меня стволы – я ножами обвешаюсь, как елка игрушками. Впрочем, я и так ими всегда обвешан. Только теперь к своему стандартному комплекту я добавил штык от СВТ и пехотную лопатку из машины, которые несколько дней точил и правил. Так что теперь этими приборами бесшумного, но неминуемого убийства при некоторой сноровке можно побриться.
Километров через семь впереди показалась деревня. Я не стал заморачиваться с разведкой, длительным наблюдением и ползаньем по огородам. Немцам здесь делать нечего – до шоссе далеко, а окруженцы должны были уже давно пройти, и я поперся по деревне внаглую и не ошибся. Деревенька, в общем, небольшая, но обойти ее сложно. Она зажата двумя большими озерами, а вокруг сплошные болота. Шли по деревне неспешно, народу никого, только в одном огороде мелькнула шустрая старушка. Понятно, что за нами наблюдала вся деревня, главное, чтобы не в прицел пулемета. Потихоньку дошли до противоположной околицы, вышли из деревни и свернули в лес. И тут я решил схитрить и понаблюдать, да и отдохнуть надо было. Расчет оказался верным. Минут через сорок из деревни выехал мужик на телеге и шустро попылил в нашу сторону.
– Транспорт – это хорошо, жаль, не броневик, – вслух прокомментировал я.
– И не самолет, – поддакнул Виталька. Видимо, хождение пешком с грузом у него тоже не самое любимое занятие. Надо сказать, что, втянувшись в лес, мы первым делом пробежались метров сто пятьдесят по опушке и только после расположились наблюдать. Я в бинокль, а Виталька чуть в сторонке слушал лес, потом махнулись. Теперь ждали своего языка и «такси». Не просто же так я сидел сорок минут, до следующей деревни километров пятнадцать. В такую даль пешком переться утопчешься.
«Таксист» наш здорово удивился, увидев перед носом ствол автомата. Нас рядом с деревней он явно не ожидал увидеть. Загнали телегу в лес, и я быстренько начал трясти «таксиста». Увидев форму НКВД, он только что не обделался от страха, но стойко молчал, и это мне сильно не понравилось. Поэтому, не заморачиваясь, я заехал ему в печень, связал руки сзади и разрезал штаны вместе с подштанниками. После чего демонстративно срубил штыком от СВТ небольшую березку и объяснил, для чего. «Таксист» запел соловьем. По большому счету петь он мог все, что угодно, проверить его не было ни возможности, ни времени, я только подправлял песню в нужное русло. Мне главное было его сломать, а там, может, что-то полезное среди общего вранья услышу.
По обстановке дальше, в смысле по деревням, «таксист» не врал, я же помню, что проезжал, а вот дальше нес какой-то бред про дивизию окруженцев, оседлавшую шоссе, чего быть не могло в принципе. Немцы не идиоты и долбили бы эту дивизию самолетами до посинения. В общем, «таксист» был мне больше не нужен. Он очень странно врал, боялся нашей формы и продолжал врать, и нужно было его зарезать, ибо «такси» мы дальше поведем сами. Но мне потом в эту деревню возвращаться, да и вреда мне он пока не нанесет, так что меня сменил Виталик, а «таксисту» я предложил заткнуться, пока не началось.