— Стой, брат! — Голос ее был по-детски звонким. — Ты совершаешь ошибку.
— Сайе! — Джанбер отшатнулся и побледнел. Голем утробно зарычал, заколотил хвостом. — Как?!..
— Я тоже кое-что умела! — Она улыбнулась. — Но я умерла, умерла давно, брат. А ты жив, но открыл Дверь, готовый убивать и умереть — зачем? Что сказали бы наши отец и мать? Тебе должно быть стыдно, брат!
— Этого не может быть, — растеряно сказал Джанбер. — Я видел тебя еще этой весной…
— Тебя обманули, мой добрый, но легковерный брат. — Улыбка призрака потухла. — Тебя обманывали много лет. А ты не хотел видеть истину и был рад обманываться. Но за одним обманом всегда следует другой: ты попал в сети, как глупая рыба…
— Это правда, Джанбер, — произнес другой голос, чем-то знакомый, низкий и сильный: жрец в серых лохмотьях и с перемазанным глиной лицом вышел из леса и ступил в круг, небрежно оттолкнув с пути один из камней. Сейчас старик был без клюки и ступал с молодецкой легкостью.
Карел вскинул самострел — но в то же мгновение тетива со звоном лопнула. Голем беспокойно задергал тяжелой головой; Джанбер едва удерживал его. Призрак девочки исчез из виду.
— Твоя Сайе, как фрейлина, проводила много времени с принцессой Нуре, — сказал старик. — А когда та заболела, ухаживала за ней, но слегла и умерла через день после нее. Я сам закрыл ей глаза. К слову, она была куда одареннее тебя; и сообразительней… Кто открыл тебе «правду», показал «могилу», привел «свидетелей», которым ты поверил? Советник Вайс? Так я и думал! Темные боги, Джанбер дер’Ханенборг, даже такой болван, как ты, не должен был верить этому облезлому лису! Он лелеет каплю королевской крови в своих жилах и мечтает о троне, и просто использовал тебя…
Голем встретил его слова утробным руком. Чудовищная морда покачивалась из стороны в сторону.
— Ты — Орсан Кирах, — сдавленно сказал Джанбер. — Я несколько раз видел тебя. До изгнания. Вчера в городе твое лицо показалось мне знакомым, но немного чар и горсть глины хорошо сбивают с толку…
Карел охнул. «Орсан Кирах» — так звали когда-то Верховного чародея, который в глазах одних был повинен в том, что не смог прогнать чуму, в глазах других — что сам же ее и вызвал. Король Эймес после смерти дочери изгнал его, а спустя год, за который мор не пошел на убыль, приговорил к смерти — но не смог отыскать, хотя за голову бывшего чародея сулил щедрую награду.
— Людские суеверия бывают полезны, — сказал старик с самодовольным смешком в голосе. — Хорошо, хотя бы память тебя не подводит! Ты сослужил хорошую службу, и я благодарен тебе. Но удар должен нанести я. — Он протянул к Джанберу руку. — Отдай повод.
Карел очень хотел оказаться где-нибудь далеко, как можно дальше от обоих колдунов, но на побег не было ни шанса.
«Помоги!» — Звонкий голос, раздавшийся прямо в голове, едва не заставил его закричать.
Девочка призрак стояла рядом.
«Помоги!» — Она коснулась его груди полупрозрачной ладонью. — «У тебя доброе сердце. Не дай свершиться тысяче бед. Спаси брата: он заслужил каплю милосердия… Ты сможешь. Вы сможете… вместе».
Призрак вновь исчез, но от прикосновения по ребрам разливался мертвенный холод. Карел потер грудь и неожиданно для себя нащупал через карман маленький податливый шарик.
— Король Эймес обвинил меня в том, в чем я не повинен, уничтожил мое имя и едва не извел меня самого, — тем временем, говорил старик. — Он уничтожил и твое имя, Джанбер. Погубил твоих отца и мать, держал тебя и твою сестру в плену, вынудил копаться в потрохах мертвецов. Ты заслужил право отомстить; отдай поводья — и отправимся за его головой вместе.
— Ты давно прикармливал тут голема. — Джанбер был бледен, как полотно. — Заманивал в топи крестьян и своих последователей. И поджидал тех, кто сделает за тебя самую сложную работу…
— Я научился у Эймеса не быть щепетильным. — Старик коснулся святящейся нити, связывавшей Джанбера с големом. — Ты хорош в темных науках, но недостаточно опытен и слишком измотан, чтобы сравниться со мной в бою, Джанбер. Отдай поводья, сейчас! Или я заберу их силой.
Джанбер покачал головой.
— Король обошелся с тобой несправедливо, — сказал он. — Но это ты надоумил его захватить Салеб. Ты убивал ради одного лишь уязвленного честолюбия: и прежде, и сейчас… Пусть я не сумею тебе помешать, но помогать не стану.
— Не глупи! — сердито воскликнул старик. — Ты же понимаешь свое положение…
Голем с утробным рыком бросился на него.