– Так зачем было выдавать себя за камбоджийцев? Америка приняла много вьетнамцев, сражавшихся на нашей стороне.
– Дело в том, что я был майором Вьетконга.
Декстер медленно покивал.
– Да, это могло привести к осложнениям, – признал он. – Расскажите мне все.
В течение следующего часа Кэл узнал, что в молодые годы Нгуен Ван Тран вступил в движение сопротивления “Вьетминь”, чтобы бороться с французами, а там и с американцами. Однако после победы иллюзии развеялись.
– После смерти Хо Ши Мина, – рассказывал он, – к власти пришли другие люди. Они хватали и казнили патриота за патриотом. Я – один из последних уцелевших националистов. Я воевал за свободную, единую страну, это верно. Но я хотел, чтобы в этой стране была свобода, частная собственность, чтобы земля принадлежала крестьянам. Я ошибся.
– И что же произошло? – спросил Декстер.
– Ну, после окончательной победы северян в семьдесят пятом году начались настоящие погромы. Китайцев – два миллиона человек – лишили всего имущества и отправили либо в трудовые лагеря, либо в изгнание – их вывозили из страны на судах. Я открыто выступал против этого. И в конце года за мной пришла тайная полиция, после чего я оказался в лагере под Ханоем. Они всегда отправляют людей подальше от родного дома. Это затрудняет побеги.
– Тем не менее вы бежали?
– Все устроила жена. Она медицинская сестра, не только хороший каллиграф. Несколько мирных лет я проработал школьным учителем. Мы познакомились в лагере. Она работала там в больнице. Полюбили друг друга. И она вытащила меня оттуда. У нее было припрятано немного золотых украшений. Они позволили нам заплатить капитану грузового судна. Ну вот, теперь вы знаете все.
– И вы думаете, я могу вам верить? – спросил Декстер.
– Вы говорите на нашем языке. Бывали во Вьетнаме?
– Да, бывал.
– Воевали?
– Воевал.
– Тогда я скажу вам как солдат солдату: перед вами человек, потерпевший полное и окончательное поражение. Итак, что мы должны сделать?
– А что собираетесь сделать вы?
– Вернуться в иммиграционную службу, конечно. Вы же обязаны о нас доложить.
Кэл Декстер допил свой кофе, встал. Майор Нгуен Ван Тран тоже попытался встать, однако Декстер удержал его.
– Война окончена, майор. Все это было очень далеко и очень давно. Попробуйте в свое удовольствие прожить хотя бы остаток жизни.
Вьетнамец онемел от изумления. Он только молча кивнул. Декстер повернулся и пошел к выходу из кафе.
Это было 22 ноября 1978 года.
В 1985 году Кэл Декстер ушел из фирмы “Хонейман и Флейшер”, но не на работу, которая открывала бы дорогу в хороший дом в Уэстчестере. Он перешел в Управление государственной защиты. Работа была не из самых видных и оплачивалась далеко не роскошно, однако давала Кэлу то, чего он не получал, занимаясь корпоративным правом, – чувство удовлетворения.
Анджела восприняла это хорошо, лучше, чем он ожидал.
Работать на новом месте приходилось непомерное количество часов и представлять в суде тех, мимо кого прошла американская мечта.
С Вашингтоном Ли он познакомился жарким летом 1988 года. Преступлений на Манхэттене каждый год совершается столько, что судебная система постоянно работает на грани перегрузки. В те годы ее живучесть обеспечивалась системой круглосуточных судебных слушаний, проходивших в огромном гранитном здании на Сентр-стрит, 100. Той июльской ночью Декстер работал в ночную смену. Было два часа, Декстер совсем уж собрался ускользнуть, ни с кем не попрощавшись, но тут по громкоговорителю его вызвали в зал АР2А. Декстер вздохнул. С судьей Хасселбладом не поспоришь.
Он вошел в зал. Заместитель окружного прокурора уже стоял там с папкой в руках.
– Выглядите усталым, мистер Декстер, – сказал судья.
– Полагаю, мы все устали, ваша честь.
– Не спорю, однако у нас осталось последнее дело, и я хотел бы, чтобы им занялись вы. И не завтра, а сейчас. Похоже, у этого молодого человека серьезные неприятности.
– Ваше желание – для меня закон.
Лицо Хасселблада расплылось в улыбке.
– Люблю почтительных людей, – отозвался он.
Декстер взял у заместителя окружного прокурора папку с делом, и они вместе покинули зал суда. На папке значилось: “Штат Нью-Йорк против Вашингтона Ли”.
– Где он? – спросил Декстер.
– Да прямо здесь, в камере.
Обвиняемый оказался тощим восемнадцатилетним юношей, обитателем района Бедфорд-Стайвесант, по сути дела, негритянского гетто. Уже одно это вызвало у Декстера интерес. Почему его судят на Манхэттене? Скорее всего, мальчишка перебрался через реку и угнал машину или отобрал у кого-нибудь бумажник. Но нет, речь шла о банковском мошенничестве. Окружной прокурор выдвинул обвинение в мошенническом присвоении более десяти тысяч долларов. Жертвой стал Ист-Риверский сберегательный банк, главный офис которого находится на Манхэттене, что и объясняло, почему дело слушается на острове, а не в Бруклине.