– Мне нужно стать кем-нибудь другим, – сказал Кэлвин Декстер.
Прошло четырнадцать лет с тех пор, как он подарил бывшему бойцу из джунглей Вьетнама и его жене новую жизнь. Однако майор Нгуен не колебался ни секунды.
– Конечно, – сказал он. – Прошу вас, проходите.
Быстрый рыбачий катер “Чикита” высадил пассажира-американца на песчаный берег Панамы. Пляж был пуст – его украшали лишь несколько соломенных хижин из тех, что местные рыбаки используют для ночевок. Где-то здесь должна была быть дорога – не из тех, по которым проедет автомобиль, даже джип-вездеход, но для мотоцикла вполне пригодная.
Матросам пришлось изрядно попотеть, пока они сгружали с катера мотоцикл американца. Когда с этим наконец было покончено, шкипер “Чикиты” повел свою посудину обратно в Коста-Рику.
Кэл Декстер достал из рюкзака отвертку, отвинтил с мотоцикла коста-риканские номера и забросил их в море. Затем извлек из того же рюкзака номера панамские.
Документы у него были само совершенство. Благодаря миссис Нгуен в его распоряжении имелся американский паспорт – правда, не на имя Кэлвина Декстера – с въездным штампом, якобы проставленным несколькими днями раньше в столичном аэропорту Панамы, плюс соответствующие водительские права. Декстер был теперь американским туристом, разъезжающим по стране в поисках места для рыбалки.
Через десять километров тропа, тянувшаяся от берега через джунгли, превратилась в дорогу пошире. Та скоро стала проселком, которому, как знал Декстер, предстояло вывести его на Панамериканское шоссе – шедевр инженерной мысли, протянувшийся от Аляски до Патагонии.
В городке Давид он залил полный бак и покатил к столице страны, до которой оставалось ровно пятьсот километров. Стемнело. Декстер поел в придорожной харчевне вместе с водителями грузовиков, снова наполнил бак и поехал дальше. Наконец показался платный мост, за которым начинался город Панама. Декстер заплатил требуемое количество песо и в лучах восходящего солнца полетел в пригород Бальбоа. Там он нашел в парке скамейку, цепью приковал к ней мотоцикл и проспал три часа.
Послеполуденное время Декстер посвятил рекогносцировке. На крупномасштабной карте, которую он купил в Нью-Йорке, был в подробностях изображен и сам город, и опасный пригород Хорилло, в котором вырос Бенни Мадеро. Впрочем, преуспевшие подонки предпочитают селиться в местах получше, если, конечно, это им по карману. Так что нынешним местом обитания Мадеро был более солидный район Патилла, лежащий через залив от трущоб.
Было два часа ночи, когда возвратившийся на родину бандит решил, что диско-бар “Папагайо” ему надоел. Зарешеченная задняя дверь с глазком и скромной медной табличкой открылась, выпустив наружу двух громил – личных телохранителей Бенни. Один уселся в стоявший у бордюра лимузин и завел двигатель. Другой осмотрелся по сторонам.
Пьяница, сидевший на краю тротуара, свесив ноги в сточную канаву, улыбнулся, обнажив сгнившие зубы. Ему на плечи спадали сальные седые космы. Он неторопливо опустил правую руку в прижатый к груди пакет из бурой бумаги. Громила напрягся, правая ладонь его скользнула под мышку. Бродяга вытянул из пакета бутылку дешевого рома, глотнул из нее и с щедростью окончательно окосевшего алкаша протянул бутылку телохранителю.
Тот сплюнул на тротуар, расслабился и отвернулся. Если не считать пьянчуги, на улице было пусто. Он стукнул в дверь. Первым вышел Эмилио, тот, который увез дочь Декстера, следом – его босс Бенни Мадеро. Декстер подождал, пока дверь закроется, и только после этого поднялся на ноги. В руке, вторично появившейся из бумажного пакета, был на сей раз короткоствольный “магнум” калибра 0,44.
Громила – тот, что сплюнул на мостовую, – так и не успел понять, что свалило его с ног. Пуля, вылетевшая из ствола пистолета, разделилась на четыре части, и все четыре вонзились в его крупное тело.
Красавчик Эмилио последовал по его стопам – он только и успел открыть рот, когда еще четыре пули одновременно впились ему в лицо, шею, плечо и грудь.
Второму телохранителю почти удалось вылезти из машины, но тут четыре новых куска металла отправили его на рандеву с Творцом.
Мадеро успел добраться до задней дверцы машины. Он еще орал, требуя, чтобы ему открыли, когда грянули четвертый и пятый выстрелы.
Мадеро, так и колотя по неоткрывавшейся дверце, соскользнул на мостовую, оставив на дверце кровавые полосы.