Даже сквозь вой бури слышался оглушительный рев, почти что выбивший из пилота дух. Чувствуя тошноту и головокружение, он повел машину в сторону от бури, качаясь, словно корабль на волнах, и, наконец, выиграл эту битву. Самолет выровнялся, и пилот вздохнул с облегчением.
Потом он взглянул в окно и издал недоверчивый вскрик. С холодным изумлением он, ничего не понимая и не веря собственным глазам, глядел из стороны в сторону.
Затем его взгляд снова устремился на то место, где должен стоять остров Манхэттен. Нью-Йорка больше не было. Город исчез от Хадсона до Ист-Ривер, от Бэттери до Вестчестера.
А место города заняло плоское, безликое белое пространство — блестящая, совершенно гладкая равнина. Она возвышалась на высоте двадцати метров над уровнем моря. Взгляд пилота проследил за контуром побережья, туда, где только что были причалы. Парк Риверсайд исчез. Централ Парк тоже исчез. Вся нью-йоркская сторона Вашингтонского моста превратилась в путанную массу обломков. Туманные водовороты пузырей означали устья туннелей Гудзона и Ист-Ривер. Острова Блэквелла, Уорда и Рэндалл все еще были на месте, но реку Гарлем как языком слизнуло.
Ровное белое плато — два на шестнадцать километров — простиралось на месте восточных морских болот, где всего лишь несколько минут назад стоял самый большой город Америки.
Военный пилот перевел дыхание и начал снижаться к блестящей равнине. Он хотел быть первым летчиком, который приземлится на нее. Колеса долго катили по гладкой, блестящей поверхности, почти не имевшей трения. Но в конце концов гироплан все же остановился.
Пилот вышел из машины. Осторожно, с неясной неуверенностью, он коснулся ногами твердой поверхности. Но белая пластина — металлическая она, что ли? — даже не колыхнулась. Пилот топнул, но эха не услышал. Он опустился на колени и коснулся поверхности равнины ладонями.
Поверхность была совершенно гладкой и прохладной. Пилот почувствовал себя так, словно стоит на фарфоровом листе. Но это явно было что-то другое.
Самолеты теперь садились постоянно. Люди группками стояли вокруг, глядя на небо, словно ожидая увидеть Нью-Йорк, парящий в пустоте. Столкнувшись с невероятной загадкой, они все одновременно говорили о всяких пустяках.
Хорошо одетый пухлый лысый человек подбежал к военному летчику, привлеченный его формой.
— А что здесь вообще происходит? — сердито спросил он. — Что случилось, черт побери?
— Не знаю, — пожал плечами пилот. — Остров...
— Но где Нью-Йорк? Я должен вернуться в свой офис? У меня назначена встреча!
— Парень, — с мрачной насмешкой сказал пилот, — у меня есть подозрение, что встреча твоя не состоится. Во всяком случае — не сегодня!
Но... Но где же Нью-Йорк? Где Нью-Йорк?
Солнце окончательно исчезло.
Пауэлл стоял неподвижно, глядя в небо, которое за несколько секунд превратилось из темно-синего в бледное, туманно-белое. На город по-прежнему падал свет. Но теперь казалось, что свет исходил от всего этого странного пространства, которое не могло быть небом и одновременно не могло являться чем-то другим.
Взревел вихрь, пробившийся по каньонам между небоскребами, и Пауэлл, не отпуская Сью, влетел в дверной проем. Девушка испускала какие-то странные, испуганные звуки. Через секунду к ним подбежал Пламб.
Стоя в дверном проеме, они втроем глядели на улицу, которая словно сошла с ума. Какой-то грохот и скрежет оглушил их, и все трое почувствовали страшное головокружение — и какое-то быстрое боковое движение, как будто весь остров скользил в Атлантику.
Мчавшиеся по улице машины въезжали на тротуары и там разбивались о стены домов. Мимо бежали люди, отчаянно махая руками в попытке сохранить равновесие. Пауэлл машинально потянулся было к своей камере, но тут же забыл об этом, так как еще один сильный подземный толчок бросил его на четвереньки. О, боже! Неужели весь город разрушен и скользит в океан? От такой катастрофы нет спасения. Какое может быть убежище, когда под ногами скользит сама, твердая прежде, земля?
Но все же землетрясение не было таким уж сильным. Вряд ли все здания были повреждены этими толчками. Внезапно снова раздался грохот. Затем наступила тишина, не считая беспорядочных криков перепуганных мужчин и женщин.
Пауэлл неуверенно поднялся и помог встать на ноги Сью. Шляпка на ней сидела набекрень, закрывая один глаз, но все равно она была привлекательно бледной и задыхающейся.
— Что случилось? — Выдохнула она.
— Почему ты спрашиваешь меня? — огрызнулся Пауэлл. — Я этого не делал. А где же солнце?