— Вы по-прежнему находитесь в опасности, — заметил Пауэлл. — Пока вы живы, у Первого не будет преимуществ этих космических кораблей. Так что вас лучше держать под охраной.
Эберли презрительно хмыкнул.
— Я умею стрелять из пистолета. И я не собираюсь скрываться. Предстоит слишком многое сделать. Как фильмы, готовы? — спросил он, когда снова появился Гектор.
— Да, сейчас запущу!
Пауэлл сам пошел к проекционному аппарату. Экран в смотровой засветился сначала серебряным, затем потемнел. И на нем появилось изображение — трехмерное, реалистичных цветов.
— Послушайте, мы встретились с какими-то безумными мутантами! — Голос комментатора говорил резко, прерывисто. — Только взгляните на них. Это не кенгуру. Это кролики!
Животные на экране, сидящие в прочных клетках, не были похожи на кроликов. Во-первых, высотой они были больше метра. Во-вторых, вместо подвижных ушей у них были какие-то мягкие волнистые усики, выглядевшие, скорее, антеннами. Они сидели на задних лапах, как кенгуру, и прыгали невероятно высоко.
Затем кроликов сменило другое изображение. Череда событий показала прогресс и провалы в гигантской схеме монтажа, и все в течение месяца. Все возможные виды моносомии[2], ребенок с двумя головами и одним телом. А потом наоборот. Красный морщинистый младенец с одним глазом посреди лба — циклоп.
— Мы не выпускали в эфир такие новости, — сказал Пауэлл. — Это уж слишком.
А еще застрелился банкир, внезапно сошедший с ума.
— В последнее время в Нью-Йорке наблюдается резкий скачок безумия, — сказал Пауэлл. — Врачи не могут понять — в чем тут дело.
— Все это указывает на форму развития, — задумчиво произнес Эберли, — на эволюцию, а не деволюцию. Реального вырождения незаметно.
— А как же насчет монстров?
— Эксперименты. Мутации. Как кролики. Вот взгляните сюда, — Эберли указал на экран, где свернулась королевская змея, покрытая пушистыми перьями. — Потенциально каждая чешуйка на теле этой рептилии являлась эмбриональным пером. Но управляемые лучи, ускорившие эволюцию, должны были бы дать более однородные результаты. А единого эффекта нет. И это меня озадачивает.
На экране продолжала идти череда событий. Эберли молчал, пока на экране не появились юмористические комментарии о спиритическом сеансе.
— Не знаю, как сюда закралось это, — проворчал Пауэлл. — Наверное, какая-то ошибка. Но это неважно.
— Вы ошибаетесь! — огрызнулся Эберли. — Это чертовски важно! Прокрутите-ка последние новости снова.
На экране опять появилось трехмерное изображение спиритуалистки миссис Фелипы Кардотти. Это была простая смуглая женщина с черными волосами и живым, ярко накрашенным лицом.
— Эти голоса... да, это духи, — серьезно заявила она корреспонденту. — Прежде я никогда их не слышала. Всегда было трудно преодолеть завесу, но теперь я слышу день и ночью шепот невидимых существ. Они смущают меня, я мало что понимаю. Они что-то замышляют и планируют, но я не понимаю...
— Я хочу поговорить с этой женщиной, — быстро сказал Эберли. — Как я могу связаться с ней?
— Ну, я отвезу вас к ней, — с изумленным видом ответил Пауэлл. — Но она же мошенница. Ее десятки раз арестовывали.
— Она просто фанатичка, — возразил Эберли. — Потенциально телепатия всегда существовала в ее подсознании. Но что-то развило ее и вывело наружу. Она слышит голоса, вот только голоса не духов. Но вопрос в том, что именно она слышит?
— Да что она может слышать? И кого?
— Она слышит мысли. Разумеется, не человеческие мысли. Мы все не могли бы измениться так радикально за такое короткое время... — Эберли встревоженно замолчал.
— И чьи это могут быть мысли? — спросил Пауэлл.
— Мысли существ, которые не являются людьми. Мысли теней, Пауэлл, теней в небе! Мысли тех, кто захватил Нью-Йорк и использует его в экспериментальных целях. Если что-то и может подтвердить мою точку зрения, так это ее показания. Мы должны отыскать ее.
Глава XI
Раб рабов
Миссис Фелипа Кардотти жила в Бронксе, в квартире на пятом этаже, пропахшей чесноком и чечевичной похлебкой. Засиженная мухами вывеска рекламировала ее как «Великую читательницу мыслей и управительницу психики».
На звонок в дверь открыла темноволосая женщина с ласковым лицом. Поспешно одетый тюрбан сполз ей на один глаз.