Туннель заполняло биение живого насоса, ритмичное и какое-то странно зловещее.
Глава XVIII
Рецессивные
Они пошли дальше, не находя больше ничего, кроме существ-насосов, лежащих с нерегулярными интервалами в боковых проходах. Воздух туннеля был достаточно свежим. Вскоре Пауэлл снял защитный костюм. Оуэн последовал примеру своего компаньона. Им стало легче и прохладнее, и они продолжили свой путь.
Прошло, пожалуй, не меньше часа, прежде чем они дошли до большого коридора, расположенного под прямым углом к тому, по которому они шли. Вдоль его пола тоже тянулись осветительные нити. Коридор был пуст, но пока они настороженно стояли на перекрестке, то услышали справа звуки шагов.
Шаги становились все громче. Пауэлл затащил Оуэна обратно в проход. И тут же они увидели двух самых странных существ, когда-либо виденных людьми.
Они были четвероногими, белыми, с мясистыми спинами, высотой около полутора метров. Быстрыми, какими-то механическими движениями они передвигались на своих тонких ногах. Помимо этого сходства, существа были совершенно разными.
У первого было круглое, шаровидное тело, похожее на губку. Крошечные глазки, защищенные прозрачной мембраной, смотрели прямо вперед. Лицо существа походило, скорее, на морду. Казалось, будто кто-то втиснул его в воронку. Под хоботом виднелся крошечный рот. Уши были заострены и отогнуты назад. Хвоста не было.
Второе существо больше всего походило на ленивца. У него были чрезвычайно развитые передние лапы, заканчивающиеся огромными когтями, на которых он неуверенно, вразвалочку шел вперед. Он казался слепым, но без колебаний следовал за своим сотоварищем. Лица у него практически не было, только нос-кнопка и круглое отверстие рта.
Он шагал, не замечая зрителей. Когда существа исчезли, Пауэлл глубоко вздохнул и уставился на Оуэна.
— Ну? — спросил он. — Кто они такие?
Ученый покачал головой.
— Понятия не имею. Разумеется, млекопитающие, причем узкоспециализированные. Тот, с когтистыми лапами, создан для рытья. А второй?.. Не знаю, не уверен...
— Может, стоит проследить за ними? Мне они кажутся опасными.
Но этот вопрос решился сам собой. В том направлении, куда ушли странные существа, раздались торопливые шаги. Люди снова отступили.
По коридору пробежал воздушный шар на ходулях и остановился перед боковым проходом. Он был белый как смерть, с шаровидным телом сантиметров девяносто в диаметре. У него были ноги, как у аиста, когтистые и чешуйчатые. Он был безликим и безголовым, за исключением маленького отверстия на шаре.
Он стоял неподвижно. Затем из его вершины выскочил глаз, выдвигаясь вверх, как перископ. И уставился на людей.
Пауэлл нащупал лежащий в кармане пистолет.
— И что дальше? — пробормотал он. — Не может же эта штука быть разумной!
— Погодите-ка, — сказал Оуэн и решительно шагнул вперед, протягивая руку.
— Мы друзья... — начал было ученый.
Глаз отступил. Из его отверстия вылетело маленькое облачко голубого пара, которое немедленно рассеялось и смешалось с воздухом. Пауэлл уже схватил пистолет, когда вдруг на него нахлынуло жуткое чувство безвременья. Пальцы его пытались сомкнуться на холодной рукоятке, но двигались медленно, слишком медленно.
Затем он увидел, как стоящий перед ним Оуэн свалился на пол.
И только тогда Пауэлл тоже потерял сознание.
Пробуждение было медленным и болезненным. Мозги казались окутанными туманом. Воспоминания ускользали, и Пауэлл пытался поймать их клочки. Затем он вспомнил, как его несли но туннелям, вспомнил человеческий голос и вспыхивающие, пылающие, радужные фонтаны света...
Пауэлл открыл глаза. Метрах в двенадцати над собой он увидел каменный потолок, освещенный вездесущими светящимися нитями. Он лежал на спине, несвязанный и ужасно холодный. Все мышцы болели.
Пауэлл сел, и по сжатым венам тут же промчалась агония боли. Пещера поплыла перед глазами. Она была огромная — больше, чем здание Центрального вокзала — и совершенно пустая, не считая круга света на голом полу.
Но свет этот не был лучом. Он лился откуда-то сверху, как вода каскадом водопада, и все время изменял цвета — был то небесно-фиолетовым, то жемчужно-белым, то очень желтым, то серым, мягким, точно дымчатые сумерки. Затем он закрутился, точно смерч, и тут же почти за порогом слышимости раздался низкий шепот.
Шепот тоже менялся, пульсировал, состоял из любопытных однотонных вздохов, шелестел, поднимаясь, опадая и снова поднимаясь.