Полушарие света внезапно тихонько закружилось.
— Ваша раса подобна Колоссам, потому что вы зависите от машин. Мы же сами себе машины, причем разумные. Мы отлично адаптировались к своей среде. Даже я, чистые эмоции, хорошо адаптирован. Я развлекаюсь, создавая цвета, свет и звуки. Но я рецессивный, и в этом нам повезло, потому что я, вероятно, мог бы уничтожить нашу расу какими-нибудь непрактичными поступками. А доминанта прекрасно адаптирована для своих задач.
— Как же она выглядит? — спросил Пауэлл.
— Она никак не выглядит. Она невидима. Во всяком случае, вы не можете увидеть, потому что она находится далеко — возле самого ядра планеты. Она живет энергией расплавленного сердца планеты. И она не будет тратить на вас время, если, конечно, вы не понадобитесь для каких-то ее планов.
— Может быть, я мог бы помочь вам, — предложил Пауэлл. — Или другие люди моей расы. А если бы мы могли помочь вам уничтожить Колоссов...
— Вы не можете нам помочь, — прервал его голос. — Были изучены ваш разум и тело вашего спутника. У вас нет достаточных потенциалов, чтобы помочь нам. А эти ваши машины... Ну, мы просто не понимаем их. Наш разум работает совершенно иначе. Чем вы можете нам помочь? Очевидно, ничем.
Человечество построено по принципу машин, подумал Пауэлл, от первого лома и рычага до самых сложных приборов и космических кораблей. Но раса, которая автоматически приспосабливается к своему окружению и своим потребностям — такая раса могла бы разобраться в машинах не больше, чем эскимос понять квантовую механику.
— У вас очень сильное оружие, — прозвучал в голове Пауэлла голос, — но оно слишком опасно для использования. После уничтожения Колоссов вы можете уничтожить и нас. Нет смысла спорить. Я читаю ваши мысли и знаю, что ваша раса умеет лгать. Лично я рискнул бы, потому что вы мне нравитесь. Вы забавный, ваш ментальный образ наиболее привлекателен. Но босс здесь не я. Мне жаль, что вы не выживите здесь долго.
— Это еще почему? — закричал Пауэлл.
— Трудности с пищей. У нас нет еды, подходящей для вас. Некоторые представители нашей расы могут вырабатывать необходимые белки и углеводы, но доминант считает, что не стоит усилий. Вы для нас бесполезны. Только не обижайтесь, — добавил голос. — Вы мне нравитесь.
— Спасибо, — горько ответил Пауэлл. — Вы мне очень помогли. Значит, я просто останусь здесь и умру голодной смертью, да?
— Вы можете пойти побродить по нашим туннелям. Но лучше вам этого не делать. Если вы будете мешать нам, то вас уничтожат. Очень жаль, но я не могу оставить вас у себя навсегда.
— Хорошенькие же у меня шансы выбраться отсюда, — хмуро проворчал Пауэлл. — Здесь же у вас целый лабиринт.
— Я подскажу вам, где выход. Но, как вы сказали, у вас мало шансов.
Пауэлл чуть было не вскрикнул и ухватился за протянутую ему соломинку.
— Вы хотите сказать, что отпускаете меня?
— Ну да. Понимаете, я эмоциональный. Меня не волнует, уничтожите вы нашу расу или нет. Иногда мне становится скучно, потому что я почти бессмертен, а смерть была бы интересным опытом. Но поскольку я эмоционален и нелогичен, то вы мне нравитесь, возможно, потому, что вы такой забавный. Ваш разум, я имею в виду, хотя и внешность тоже интересная. Я подскажу, где выход, и если хотите, то можете идти. Но если доминант пороется у меня в уме и узнает об этом, то он уничтожит вас. А сейчас закройте глаза.
Пауэлл повиновался. И сейчас же в его голове появилось что-то странное, словно память, впечатывающаяся в клетки мозга. В мгновение ока он узнал, полностью и безошибочно, маршрут, по которому должен следовать, чтобы добраться до внешнего мира.
— До свидания, — раздался голос. — Теперь можете открыть глаза.
Пауэлл так и сделал. Он сделал несколько шагов в сторону черной щели в стене, затем остановился, развернулся и уставился на светящееся полушарие.
— Спасибо, — сказал он.
— Прощайте. Вы знаете, где я нахожусь, если решите уничтожить меня.
Фонтан пламени дрогнул, омывая бледным блеском стены пещеры. Шпиль света сформировался в фантастические, замысловатые арабески...
Пауэлл неуверенно усмехнулся и снова повернулся к выходу из туннеля.
Коридор шел резко вверх, озаряемый светящимися нитями. То тут, то там от него отходили боковые проходы. Пару раз Пауэлл слышал где-то вдалеке шаги и прятался, пока существа не проходили мимо. Один раз это был копатель, а другой — конгломерат необычных органов, походящий на кошмар сюрреалиста. Затем Пауэлл подошел к проходу, который не мог вспомнить. В мыслительном импульсе рецессивного ничего не говорилось о нем.