Элеонора покачала головой.
— Это не связано ни с политикой, ни с терроризмом. Что угодно, только не это.
— Почему ты уверена?
— Почему прошлой ночью ты был уверен, что в комнате поджидают? Я профессионал, Мэтт, и должна разбираться в подобных вещах. Поверь, дело обстоит именно так. — Она поморщилась. — Ваши недалекие выскочки из ОФБ всего лишь ухватились за самый простой ответ. У них заготовлен штамп на все случаи жизни: если не наркотики, следовательно, терроризм. Но это дерьмовая логика — прошу прощения за терминологию.
Я кивнул.
— Похоже, ты успела неплохо поработать над материалом.
— Достаточно, чтобы понять, чем он пахнет. Это сумасшедший, непредсказуемый запах любительской работы, Мэтт. У тебя бывали случаи, когда точно знаешь, что противник — не выполняющий задание обученный агент и даже не революционер, самоотверженно сражающийся за свои политические доктрины? Случаи, когда просто чувствуешь, что имеешь дело с каким-то полоумным бедолагой, который схватился за оружие и начал стрелять направо и налево только потому, что кто-то поцарапал его машину или обидел подружку.
— Понимаю, — сказал я.
— Видишь ли, на дно в основном отправляются достаточно потрепанные суда, посудины, отслужившие свой век, никчемные дешевки. Ни один уважающий себя террорист и пальцем не прикоснется к такой развалине; политические заявления гораздо убедительнее звучат на фоне затонувшего нового сухогруза или гигантского супертанкера. Это реклама, так реклама! Убытки должны заставить мир содрогнуться, задуматься и без колебаний заплатить назначенную цену. История с затонувшими судами тянется уже несколько лет, но я до сих пор не слыхивала ни о каких требованиях. А слушала очень внимательно, можешь не сомневаться.
— Есть какие-либо другие следы? — поинтересовался я.
Элеонора заколебалась.
— Да, и это касается экипажей. Я разговаривала со всеми уцелевшими, кого удалось отыскать; именно этим я и занимаюсь тут, в Нассау. Некоторые из моряков с последнего затонувшего корабля лежат в местной больнице, и я встречалась с ними. Вчера я расспрашивала молодого офицера, третьего помощника капитана. Во время аварии он находился на мостике. — Элли нахмурилась. — Мэтт, я уверена, этот человек что-то скрывает.
— Как ты относишься к тому, чтобы поделиться своими соображениями с ОФБ? — спросил я.
— Глупый вопрос. Как, по-твоему, я должна к этому относиться? Ведь это мой материал. Что нужно от меня стражам закона? Информация находится здесь. Источники здесь. Если им понадобилось что-то узнать, почему бы не провести небольшое расследование вместо того, чтобы пытаться прокатиться за чужой счет? Они могут пойти дальше и рискнуть раскрыть своих собственных информаторов, вместо того, чтобы пытаться заставить нас раскрыть наших. Посмотрим, что им удастся узнать в следующий раз, когда пройдет слух, что этим парням нельзя доверять! — Она мрачно покачала головой. — Возьмем этого мальчика из больницы. То, что ему известно, его явно дискредитирует, иначе зачем запираться? И совершенно очевидно, что он ни о чем мне не расскажет, пока я не поклянусь, что его имя никогда не будет фигурировать в этой истории, что я воспользуюсь информацией исключительно, чтобы понять происходящее и наказать виновных, и не стану его распинать. Что я с начала и до конца прикрываю его, даже если придется угодить за решетку. — Она поморщилась. — Что это за закон, если он заставляет нарушать клятвы, данные поверившим тебе людям?
Я улыбнулся.
— Отличная речь. Возможно, потребуется в суде, но пожалуй попрактиковаться лучше как-нибудь в другой раз.
Элеонора глубоко вздохнула.
— Извини. Стоит нажать кнопку «свобода прессы», и меня не удержать. Итак с моими неприятностями мы разобрались. Что же мучает тебя?
—Вопрос: отдавать им тебя или нет. Я покачал головой.
— Решать тебе, Элли. Защитить тебя мне удастся только в том случае, если я смогу рассчитывать на помощь и сотрудничество с твоей стороны. Разумеется, об этом не может быть и речи, если я в присущей мне грубой манере воспрепятствую твоей встрече с очаровательным мистером Беннеттом и его несравненными сотрудниками.
На губах у нее промелькнула улыбка.
— Думаешь, тебе и правда удастся с ними совладать?
— Милая, человек, вооруженный пистолетом, способен совладать с кем угодно. Во всяком случае, пока он жив.
— Каким образом?
— Не спрашивай, если ты и правда не хочешь знать. — Она облизала губы.
— Хочу.
— Что ж, это будет самый потрясающий цирк из всех, какие тебе когда-либо приходилось видеть. Настоящий спектакль из жизни Дикого Запада. Все герои в одном лице. Шеф, разумеется, как всегда, попытается меня утихомирить, а я, как всегда, подскажу ему, куда он может пойти. В этом трюке с сумасшедшим отработаны все ходы. Беннетту мы не подчиняемся, но если не продемонстрировать, что шеф здесь ни при чем, этот человек способен осложнить нам жизнь. Так что в результате все упирается в нас с тобой. От тебя требуется не вмешиваться и не прерывать спектакль на самом интересном месте. Решайся. Либо мы вместе проделаем весь путь с начала и до конца, либо не будем даже начинать. Что скажешь?