Машину нашли сразу, и полицейские окружили погруженный в темноту дом.
— Здесь он вошел, — сказал один из них инспектору, показывая на окно библиотеки.
Они тоже вошли, правда, инспектор предложил Майлсу остаться в машине, но получил решительный отказ. Присутствие Наоми было настолько очевидно, что Майлс не понимал, почему никто, кроме него, ее не замечает.
— Они где-то здесь, — сказал он инспектору, ведя всех в направлении часовни.
Инспектор и полицейские обменялись удивленными взглядами, но они слишком много видели в жизни, чтобы задавать вопросы.
— Поосторожнее, сэр, — попросил Майлса инспектор.
В часовне горели черные свечи, приготовленные для черной мессы. Воск шипел, распространяя странный запах. Секрет изготовления свечей не раскрывался непосвященным так же, как произносимые над ними заклинания. Когда-то очень давно в них добавляли маковый экстракт, видимо чтобы успокоить приносимых в жертву людей. В прошлом обряд жертвоприношения был частью обыденной жизни.
Не только звери, но и люди, несмотря на всю свою цивилизованность, обладают инстинктами, которые переходят от поколения к поколению. Вот и мужчины, подойдя к часовне, ощутили почти неодолимое желание бежать прочь.
Первой их заметила Пеппер, и сердце у нее перевернулось от ожившей надежды. Она, стараясь не привлекать внимание Симона, подалась к Оливеру и застыла под безумным взглядом.
Симон умолк на полуслове, прищурился… Не хуже зверя он чуял страх и опасность. Дрогнули горевшие свечи, словно где-то открыли дверь.
Не сводя глаз с явившейся ему картины, Майлс чувствовал, как комок подкатывает у него к горлу. Все молчали. Полицейские вооружены, но рисковать они не могут. Стоит им подать голос, и Симон, не задумываясь, расстреляет своих пленников. Они и глазом моргнуть не успеют.
А Симон с искаженным лицом направился к Пеппер. До двенадцати оставалось пять минут. Его охватило такое возбуждение, от которого разболелась голова. Ничего подобного в жизни он еще не испытывал… И вдруг все пропало. Потрясенный, он остановился и стал диким взглядом обшаривать темные углы часовни. Где Тим? Он обещал быть тут и разделить с ним… Симон растерялся. Ему хотелось вновь почувствовать возбуждение, ощутить эйфорию и экстаз, которые обязательно вернутся, едва он увидит простертое на алтаре тело Пеппер… Он говорил и говорил, и его невидимые слушатели холодели от ужаса.
— Вы правы, он — сумасшедший, — мрачно заметил детектив. — Надо его отвлечь.
— Рискованно, — возразил другой. — У нас будет мало времени. Постараемся спасти хоть кого-нибудь…
Симон нахмурился. Пришел час, а возбуждение… Где оно? Где Тим? Он же обещал прийти!..
Пеппер не сводила с него глаз и видела, как тьма заволакивает его разум. Сейчас… Пора!.. Другого шанса не предвидится. Пистолет все еще был нацелен на них.
Инспектор повернулся к Майлсу и прошептал:
— С нами снайпер, но он ничего не может сделать. Между ним и этим сумасшедшим пленники.
Пеппер положила руку на плечо Оливеру, и он посмотрел на нее. Когда она показала взглядом на дверь, он сразу все понял. Это их взаимопонимание было новым для него и в то же время давно знакомым, словно родилось вместе с ним. Пеппер хотела, чтобы он бежал. И хоть мальчик знал, что одному из них придется умереть, — неизвестно, кому именно, — он готов был послушаться, если другого выхода нет.
Она все еще сжимала его плечо, глядя, как Симон борется с тьмой. И вдруг Симон отвернулся.
Пора… Пеппер отпустила Оливера… Он побежал, а Симон дико завопил и направил на него пистолет. Тогда Пеппер метнулась к нему, но ее опередила Мэри, которая оттолкнула ее и, раскинув руки, бросилась на убийцу.
Ее смерть была мгновенной. Но Мэри не успела упасть, а пуля снайпера уже вошла в голову Симона.
Едва смерть приняла ее, Мэри увидела ожидавшую ее женщину, которая протянула ей руку, и успокоилась. Рядом с цыганкой стоял Филип. Когда же она оказалась рядом с ними, цыганка показала ей на часовню и как будто сказала, по крайней мере, Мэри услыхала: