С улыбкой понаблюдав за его яростью, она повернулась к Ричарду Хауэллу.
— Мне кажется, банк много значит для вас, мистер Хауэлл, но, боюсь, вам придется уйти в отставку.
— В отставку?
Он не верил собственным ушам. А она улыбалась.
— Боюсь, что так. Уверена, ваш дядя очень обрадовался бы, ведь ваше место займет его сын.
Алекс Барнетт ждал своей очереди, уже зная, какой удар подготовлен для него. С тех пор, как он окончил университет, его жизнь была беспрерывной борьбой за выживание, за благополучие, за процветание его дела, и теперь он ощутил почти неодолимое желание обхватить пальцами тоненькую шейку этой очаровательной в своей ненависти женщины и сжимать ее до тех пор, пока последний звук не замрет на ее губах.
Пеппер хватило одного взгляда, чтобы убедиться в его понятливости, и она обратила свое внимание на Майлса Френча.
— Знаю, — сухо проговорил он. — Но вы кое о чем забыли, Пеппер…
Она нахмурилась, когда он назвал ее по имени. В отличие от остальных, им двигал не столько страх, сколько откровенное изумление.
— Господь сказал, что мщение принадлежит ему. Аз воздам, — насмешливо процитировал он. — Вы ступаете на очень опасную дорогу.
Пеппер отвернулась от него.
— У вас есть один месяц обдумать мои… предложения. Если в конце этого срока вы не дадите о себе знать, содержимое этих папок станет известно прессе. Естественно, у вас в руках копии.
— И вы оставили письмо в банке и у адвоката на случай своей внезапной смерти, — мрачно поддразнил ее Майлс.
То, что он делал вид, будто его забавляет ситуация, раздражало Пеппер. В конце концов, он терял не меньше остальных. Она заглянула ему в глаза и содрогнулась, вспомнив, как в то страшной утро очнулась в его комнате, завернутая в его рубашку, и как он стоял и смотрел на нее.
— Это тебе не поможет! — взвился Ричард Хауэлл.
Майлс положил руку ему на плечо и покачал головой.
— Значит, месяц? — Он задумчиво посмотрел на Пеппер, потом повернулся к остальным мужчинам. — Это небольшой срок, господа, так что советую не терять ни минуты.
Пеппер не видела, как они уходили. Она позвонила Миранде и попросила ее проводить джентльменов.
— Документы можете взять себе, — съязвила на прощание Пеппер и, повернувшись к ним спиной, вновь встала у окна.
Она слышала, как открылась и закрылась дверь ее кабинета, как минут пять спустя вернулась Миранда и убрала посуду, и хотя знала, что секретарша ждет вызова, не позвала ее и не продиктовала резюме сегодняшней встречи.
Четверо мужчин вышли на улицу и остановились, переглядываясь.
— Надо что-то делать.
— Да, — согласился Майлс. — Хорошо бы посидеть где-нибудь и поговорить.
— Где эта сука не могла бы нас подслушать, — не сдержался Симон Геррис. — Не исключено, что она послала следом шпионов…
— Предлагаю пойти ко мне. — Майлс отодвинул белую манжету и посмотрел на часы. — Половина пятого. Вечером я занят. Так идем?
Все трое кивнули. Каждый из них был по-своему могущественным и властным человеком, но сейчас они вели себя как растерянные и не привыкшие к самостоятельности мальчишки. Майлс понимал, что до них еще не дошел весь ужас происшедшего. Сам он, если можно так выразиться, был в более выигрышном положении. В отличие от них, он узнал ее и, осознав скачок, который она совершила, вырвавшись из грязи и уверенно обосновавшись в высших деловых кругах, почти понял, насколько она могущественна.
— Не могу поверить! — не унимался Алекс Барнетт, словно читая мысли Майлса. — Сколько же лет она выжидала?
Выражение лица у него изменилось, так как шок уступил место реальному пониманию ситуации.
Что он скажет Джулии? Если им откажут в усыновлении, это ее убьет.
— Надо остановить эту гадину!
Будто сквозь стену он слышал, как что-то говорил Симон Геррис, пока до него не дошел смысл слов, холодно произнесенных Майлсом:
— О чем ты думаешь, Геррис? Надеюсь, не об убийстве?
— Убийстве?
— Никакого убийства.
Это вмешался Ричард Хауэлл.
— Ее надо остановить.
Горящим взглядом Симон Геррис обвел троих мужчин, чувствуя, что его сердце бьется так, словно готово выпрыгнуть из груди. Сука!.. Как же она радовалась, сведя их вместе и показав свою силу. Он мог бы ее убить только за одно это, не говоря уж об остальном.
— Если вы согласны разговаривать, то я предлагаю пойти куда-нибудь, где нас никто не увидит и не услышит. Поскольку я живу один, то, пожалуй, лучшего ничего не придумать.