– Я должна отомстить за Ивона! – тихо, но твердо произнесла Тереза, сжав кулаки.
– Что ты! Даже думать забудь! – испуганно махнул рукой дядя. – Это невозможно. Эти люди тебе не по зубам.
Племянница умом понимала, что дядя прав. Но со смертью любимого девичья жизнь оказалась полностью разрушена. Разбита вдребезги! Отныне лишь жажда страшно покарать врагов горела в синих глазах. И мстительница чувствовала, что это чувство лишь нарастает, и теперь она уже бессильна ему сопротивляться.
Дядя надеялся, что со временем племянница остынет и успокоится. Однако все было с точностью до наоборот. Чем дальше, тем сильнее Тереза убеждалась, что должна покарать виновников смерти жениха. И задумала, что хотя бы попытается наказать этих злодеев. Ведь кто-то же должен восстановить справедливость?
Но как осуществить свою месть? Этого бедная невеста не знала. И однажды она не выдержала, схватила дома со стены охотничье ружье и решительно направилась к дому душегубов. Но дядя заметил это и вовремя поймал племянницу за руку.
– Глупая! И жениха не вернешь, и себя загубишь! – закричал Гор. – А они за это нас всех со свету сживут.
– Моя жизнь и без того загублена… – зарыдала Тереза. И с ней случилась истерика.
Гор с ужасом смотрел на племянницу. Он воспитывал ее с младенчества и теперь совсем не узнавал свою девочку. Понятно, что ее постигло большое горе. Но теперь появилось еще что-то. Возник некий надлом, и Тереза стала совсем другая…
А этот ее взгляд! Дядя очень испугался этого ужасающего, леденящего душу взора. Никогда он раньше не видел, чтобы его племянница, его милая девочка, которая букашку не обидит, так смотрела! В этих, когда-то милых и добрых глазах вдруг родилась гремучая смесь из ярости, невероятной озлобленности и ненависти. Но что Гор мог поделать? Если бы он только знал, насколько сильно и бесповоротно этот болезненный комок разрушительных чувств затмил разум его девочки!
Лишь ярость, злоба и ненависть отныне пламенно и красноречиво горели в девичьих глазах. И не просто затмили разум, они стали единственными, царившими там, и теперь руководили Терезой. «Месть!» – лишь одно слово билось горячей кровью в ее висках. При этом разум оставался холоден, как лед, а сердце окаменело, как кусок далекой скалы посреди северного моря.
И однажды Тереза упросила дядю отпустить ее к знакомой ведьме. Та выслушала гостью и покачала головой:
– То, что сотворила колдунья Черной горы, исправить никак нельзя. А сама ты сделать ничего не сможешь. Перед этим злом мы все бессильны…
– Но моя душа требует мести! – яростно воскликнула бедная невеста.
– Есть лишь один способ отомстить – пойти на поклон к той колдунье и самой стать ведьмой. Но за эту свою силу и неуязвимость ты заплатишь высокую цену. Слишком высокую. Все свое нутро должна отдать. И, главное, свою душу!
– Внутри меня и так давно все мертво, – отрешенно произнесла Тереза. – Так зачем мне душа?
– Хорошо, – вздохнула ведьма. – Тогда у тебя есть только один путь – к Черной горе. Ступай, коли ко всему готова!
После этого разговора мстительница отправилась к той самой колдунье, и чем дальше она шла, тем сильнее росла ее решимость и тем ярче сверкали злобой глаза. «Месть!» – снова пульсировало в девичьих висках.
Хозяйка усадьбы у подножия Черной горы без лишних слов сразу все поняла, что хочет от нее незваная гостья.
– Денег у меня нет. Отплачу работой, – сразу пояснила та.
И колдунья взяла ее в оборот. Еще бы, добыча сама в руки пришла! Теперь из этой девицы веревки вить можно!
В городе никто и не заметил, что Тереза куда-то исчезла. А она тем временем быстро всему научилась и сама стала ведьмой. И, благодаря решимости отомстить, обрела великую мощь.
И вот оно, первое, собственноручно сваренное зелье!
С бутылкой в руках Тереза ловко и бесшумно, чисто кошка, проникла в дом Веты, и, никем не замеченная, пробралась на кухню. Там она, даже не дрогнув, вылила свое зелье в котел с варившимся супом. При этом девичье лицо болезненно исказилось от злой коварной усмешки.
После обильно приправленного ядом обеда все семейство отравилось, включая слуг. Но все, кто отведал того ведьмовского супа, погибли далеко не сразу. Они долго умирали, корчась в диких муках. Их страшно рвало, буквально выворачивало наизнанку.
Отравленные – и взрослые, и дети – обессилено валялись прямо во дворе в скрюченных позах с лицами, искаженными от жестокой боли. Несчастных рвало долго и мучительно. И лежали они посреди своих же кишок, которые вылетели наружу вместе с желто-зеленой рвотой. И верные слуги ни чем не могли помочь своим хозяевам, ведь с ними творилось то же самое.