— Кто-то видел незнакомцев в городе во время пожара в Хэйве? — спросил Харуто.
Хозяин таверны открыл рот, но Нобу заставил его замолчать взглядом.
— Говорите, — рявкнул Харуто. Ему не нравилось напряжение в его голосе.
Нобу вдохнул.
— Вдова Мезу говорила, что видела фигуры в капюшонах на дороге на юге, но она склонна к… фальшивым видениям.
— Тогда Миназури, — сказал Харуто, играя с Шики, переворачивая ее на спину. Ножки и ручки появились из ее пушистого тела, она отбивалась от его пальцев. Юг ощущался правильно. Месть Тяна вела его туда. Они охотились на онрё.
Глава 4
Первым признаком Миназури были глубокие следы в снегу, проложенные тут достаточно часто, чтобы лед под ногами стал твердым, как камень. Они шли три дня на юг от Сачи, и снег и холод были беспощадными демонами, Гуан был как в аду. Казалось, ад замерз, и они брели по нему, как дураки. Харуто заявлял, что дело было в высоте, что они поднимались по склону. В этом был смысл, признавал Гуан, но теория с адом была более приятной.
— Среди белых покровов
Время теряет смысл, теряет значение.
Дорога отклоняется.
— Это твое худшее стихотворение, — сказал Харуто, пробиваясь сквозь снегопад.
— Слишком холодно, чтобы думать, — сказал Гуан, зубы стучали. — Словам тяжело приходить.
Порой снегопад и тучи пропадал, и они видели вокруг глубокие долины, замерзшие озера и леса, лишенные красок. Иней покрыл его бороду, проник под плащ, снег прилип к одежде. Хуже было то, что Харуто выглядел так, словно ничего этого не чувствовал. Он был только в синем кимоно с белыми звездами, зимнем плаще, но даже не дрожал. Он говорил, что рос неподалеку, в месте, где снег не переставал падать даже посреди лета, но Гуан ему не верил. Даже люди, которые жили тут, кутались из-за холода. Харуто не чувствовал этого. Может, он ничего не чувствовал.
— Он был так сломлен, проклятьем объят. Он не искал искупления, — Гуан улыбнулся и решил это запомнить. Было слишком холодно, чтобы записать это, и его чернила точно замерзли. Он не знал, было это стихотворение о Харуто или о нем, но это не имело значения.
Следы в снегу стали бороздами от колес. И вдруг в снежном воздухе впереди появились высокие стены и открытые врата. Пара скучающих стражей смотрела на них со стены. За вратами слой снега был меньше, и Гуан видел, что два человека убирали его лопатами с главной улицы.
Стражи спросили об их делах. Харуто поднял деревянную печать оммедзи, разрешенного императором. Технически они были на территории императрицы, но это была Ипия. Никто не хотел злить оммедзи, несмотря на то, кто санкционировал его, иначе они могли наслать духов.
Немного позже полудня, и город гудел, народ носил корзинки с едой и охапки хвороста. Женщина прошла мимо с детьми, которые старались ловить снежинки языками, не слушая ее. Пара солдат в кожаной броне и шлемах стояли и болтали у жаровни, их дыхание вылетало в воздух паром. Поверх брони у них были шкуры, они держали копья, но не обращали внимания на что-нибудь вокруг себя. Город тянулся вокруг них, низкие деревянные дома прижимались к двухэтажным постоялым дворам и складам с острыми крышами, покрытыми черепицей. Это место было во много раз больше Сачи, может, даже больше Кайчи, старого дома Гуана в Хосе. Казалось невозможным, что город, покрытый снегом, был куда больше поселения, которое окружали зеленые поля, а река текла, а не была замерзшей.
— Как это место выживает, когда вокруг только снег? — спросил Гуан, пока они шли.
Харуто рассмеялся.
— Так только зимой. Полгода снега нет… почти полностью. Долины по бокам с лесами, оттуда бревна и шкуры, а в озерах — рыба. На юго-восточной стороне горы даже есть поля, где они выращивают овощи и рис. Были, по крайней мере. Думаю, они еще там, — он пожал плечами.
Шики ехала в складке кимоно Харуто. Она заметила черного кота в переулке возле мясника и с восторгом свистнула. Гуан не знал, что говорил маленький дух, но Харуто покачал головой. Через миг Шики спрыгнула с его кимоно и прокатилась по снегу, как комок волос, подхваченный ветром. Она ворвалась в переулок, и Гуан услышал, как кот завопил.