Кира отпрянула на шаг, врезалась в Кацуо за собой.
— Я ненавижу пауков, — прошептал он.
Сифэнь выпрямила ноги и покачнулась на человеческих ногах. Ее паучьи лапы не могли делать все сразу, и у нее было всего четыре лапы. Она не могла плести паутину и бегать одновременно. Это было слабостью, но Кира не знала, как ее использовать. Сифэнь сделала еще пару шагов к Кире и остановилась. Ее лапы потянули за паутину сверху.
— Я не обязана тебя убивать, сестренка, — она склонила голову. — Я хочу, ведь ты испортила мне глаз. Но мне нужно просто помешать тебе добраться до темницы раньше наших родственников. Может, я сплету тебе кокон, — она хлопнула человеческими ладонями. — Да, отличая идея. Я сплету тебе кокон, и ты сможешь смотреть, как твой друг медленно умирает. Интересно, какой он на вкус.
Кира медленно повернула голову и прошептала:
— Беги, — Кацуо сорвался с места. Она ожидала, что он будет спорить. Она повернулась и побежала за ним.
Сифэнь засмеялась за ней.
— О, да, бегите. Охота на вас — это так весело.
* * *
Харуто перестал рубить паутину и вытер пот со лба.
— Слышишь это? — спросил он.
Гуан перестал рыться в сумке и прищурился.
— Нет.
— Я вроде бы слышал крики, но голос пропал.
Старый поэт расхаживал. В узком переулке почти не было места на это, но он хотя бы пытался.
— Думаешь, это Кира и принц?
— Кира не из тех, кто кричит, — сказал Харуто, рубя паутину. Ему вскоре придется точить меч, если это продолжится.
— А принц?
Харуто задумался на миг.
— Понадеемся, что это не они.
— Да, понадеемся, что в опасности кто-то другой.
Харуто повернулся к другу и покачал головой. Они шли вслепую, охотились на онрё в лабиринте, укрытом паутиной. Он не мог спасти всех, особенно, монахов, которые хотели ему смерти. Он знал, что это была не его злость. Чувства Тяна проникали в него. Он носил бремя Тяна слишком долго. Тян приближался к нему, пытался захватить его, и он мог не пережить это, хоть и был бессмертным.
— А огонь? — сказал Гуан. Он опустился на землю, застонав от боли, вытащил из сумки кусочек бумаги и кремень. — Готова, Шики?
Маленький дух выглянула из кимоно Харуто, ее жесткая шерсть щекотала его грудь. Она посмотрела на него, и он кивнул, и она спрыгнула на землю и прошла к Гуану, глядя на бумагу в его руке.
— Я высеку искру и подожгу бумагу, — медленно объяснил Гуан. — Ты захватишь огонь, и мы сожжем луковую паутину.
Шики свистнула.
— Что она сказала, старик?
— Она хочет знать, почему ты говоришь так медленно, — ответил Харуто сквозь зубы.
Гуан вздохнул.
— Редиска! — он ударил кремнем, искра прыгнула на бумагу. Еще пара ударов, и бумага стала гореть и чернеть. Шики с хлопком прыгнула в огонь. Огонь стал жарче, стал оранжевым, Шики радостно проглотила кусочек бумаги. Яркие глаза посмотрели на Гуана из огня. — Это всегда так пугает.
Шики затрещала.
— Она хочет знать, что теперь? — перевел Харуто.
— Сожги паутину, — сказал Гуан, указывая на паутину в переулке.
Шики полетела по воздуху, искры сыпались за ней. Она прыгнула в паутину с радостным трепетом. Нити задрожали, но они не горели. Шики прищурилась, огонь вспыхнул во все стороны. Но паутина не горела.
Харуто вздохнул.
— Плохая идея.
— Я хотя бы предложил идею, старик.
Харуто подавил ответ и скрипнул зубами.
— С дороги, Шики.
Маленький дух дрожала на паутине. Ее огонь трепетал, угасал. Она трещала, как влажная палочка благовоний.
— Что теперь? — спросил Гуан.
— Она прилипла, — сказал Харуто.
— Прилипла? Как огонь может прилипнуть к паутине?
Харуто горбился. Гнев всегда делал его утомленным. Шики металась в паутине. Ее треск становился громче и настойчивее.
— Просто покинь огонь, Шики!
Шики застыла с огромными глазами. А потом вылетела из огня и прыгнула к Харуто, ее тонкие ручки впились в его кимоно. Она поднялась на его плечо. Огонь угас, оставив черное пятнышко на шелковой паутине.
Харуто повернулся к Гуану.
— Есть еще гениальные идеи?
Старый поэт со стоном поднялся на ноги, пошатнулся и вернул равновесие. Он прижал ладонь к стене, чтобы не упасть, и потер колени.
— Холод — капуста!
— Ты всегда жалуешься на холод, — сказал Харуто.
Гуан ударил кулаком по стене.
— Мы в Ипии, — прорычал он. — Тут всегда холодно! — он ударил по стене во второй раз и перестал хмуриться. Он стукнул в третий раз. — Эй, старик, стены из дерева.
— И что?
— Может, стену сломать проще, чем резать паутину?