— Кира, нет! — сказала Янмей. Она вскочила на ноги и встала перед Кирой, преградив ей вид.
— Но они хотят нам навредить, — сказала Кира. Она не понимала. Они были вооружены и агрессивны. Было лучше напасть первой.
— Мы не нападаем на людей без причины, — сказала Янмей. — Никогда. Посмотри на меня, Мирай.
Кира взглянула на Янмей, на тревогу на ее лице, и она разбилась, осколки зеркала упали вокруг нее, звякая об пол крыльца. Она хотела напасть на них, но зуд под ее кожей пропал. Она опустила взгляд и разбила кинжалы, кусочки упали на снег с другими ее осколками. Она вздохнула, от усталости тело казалось сделанным из камня.
— Прости. Я не понимаю.
— Это их дом, — тихо сказала Янмей, опустила на щеку Киры дрожащую ладонь. — И они боятся.
— Меня?
— Да, — сказала Янмей. — Они не понимают тебя, и ты намного сильнее, чем они, — это ощущалось как Хэйва. Янмей всегда говорила, что другие ученики боялись, потому обзывали ее, и они перестали бы, как только узнали ее. Они не перестали.
Толстая судья подошла к ним, и Кира подавила желание показать свой истинный гнев в окнах гостиницы за ней. Они были не так хороши, как зеркала, но любое отражение подошло бы.
— Как это понимать, оммедзи? — спросила судья у Харуто. Ее ладони были сжаты в кулаки, она дрожала от гнева.
Харуто не встал. Он поднял голову, посмотрел на женщину, но промолчал.
— Ты сказал, что разберешься с проблемой духов, — прокричала судья.
— Я сказал, что разберусь с ёкаями, — тихо сказал Харуто.
— В моем городе все еще есть монстры.
Харуто пожал плечами.
— Духи. Не ёкаи. Не монстры. Просто духи.
— Так избавься от них!
— Я такое не делаю, — Харуто сохранял как-то спокойствие, хотя женщина кричала в его лицо. Кира была уверена, что уже заколола бы ее, или хотя бы показала бы что-то такое жуткое, что она обмочилась бы. Это было бы веселее. — Духи тут, потому что ёкай сделал храм своим домом. Боги такое не любят. Если хотите, чтобы духи ушли, нужно очистить храм.
— Так сделай это, — завизжала судья.
Харуто вздохнул.
— Я — оммедзи. Вам нужен монах. И много благовоний. И советую проветривать помещение несколько дней.
Старый поэт поспешил по улице, тяжело дыша от усилий.
— Что тут происходит? — спросил он, остановившись рядом с Харуто, защищая его.
— Как обычно, — Харуто утомленно улыбнулся другу. — Меня обвиняют во всем зле мира.
— Я хочу, чтобы вы ушли из моего города, — закричала судья.
Гуан поднял руки, думая, что этим успокаивал.
— Эй. Мы сделали, что вы…
— Мой город все еще полон ёкаев.
— Духов, — сказал Гуан. — Мы убрали ёкаев. Да, старик?
Харуто медленно встал, покачнулся и опустил ладонь на плечо Гуана, чтобы не упасть. Он пошел с крыльца гостиницы мимо судьи на улицу.
— Правильно! — оскалилась толстая женщина. — Уходите. Все вы, — она махнула на них, включая и Янмей с Кирой.
Кира шагнула вперед, сжав кулаки, но Янмей схватила ее за руку и оттащила. Она чуть не вырвалась. Янмей устала, ее сила угасала. Но она не стала бороться с Янмей. Кира знала, что ей было сложно понять людей и ситуации. Янмей всегда знала, как лучше.
— Вам не будут рады в Миназури. Уходите и никогда не возвращайтесь, — прокричала судья. Несколько стражей скалились. Собрались и местные, кричали им уходить, судья раззадоривала их.
Кира стиснула зубы и искала взглядом отражения, чтобы использовать против них.
— Это не их вина, — тихо сказала Янмей. Она еще сжимала руку Киры. — Они просто боятся.
— Но мы им помогли! — сказала Кира. Она не понимала. Почему эти люди кричали на них, когда они помогали им?
— Это не важно, — сказала Янмей. — Им нужно на кого-то злиться, и судья сделала нас мишенью. Или мы уйдем сейчас, или придется биться с городом.
— И? Мы можем победить!
Янмей печально покачала головой. Она повела Киру за Харуто по улице.
— До Небесной Лощины пять дней, — сказал он, не оглядываясь на них. — Шинтей примут нас лучше, — он понизил голос до шепота. — Надеюсь.
Они остановились и ждали старого поэта, который еще стоял и смотрел на толстую женщину.
— Снег скрыл красоту,
Скрыл старую гниль, грязь и желчь.
Глаза открыты правде.
Гуан пошел по снегу за ними.
— Это было твое лучшее, Гуан, — сказал Харуто, когда поэт догнал их.
Стены Миназури наполнились стражей и духами над ними. За ними собирались жители города, обзывались и бросались камнями, хотя еще ни один не попал в них.
— Хмм, — буркнул поэт. — Жаль, тему не стоит запоминать.
Глава 15
После Миназури были тяжелые несколько дней. Янмей и Кира почти не несли ничего, у Харуто и Гуана было еще меньше вещей. Но они справлялись. Харуто ел меньше других, не ощущал холод. Янмей знала это чувство. Огонь внутри нее никогда не угасал полностью, и он помогал отгонять холод. Но зима была жестокой, снег не переставал падать. Когда сугробы становились высотой по бедра, даже она дрожала и куталась в плащ.
Харуто вел их. Только он знал, где найти Небесную Лощину. Янмей не знала, зачем они шли в скрытую крепость шинтей, но Карга звала ее темницей. Янмей и Кира искали Четвертого Мудреца под Небесами, но не знали, где искать, и если оммедзи искал справедливости для Тяна и Хэйвы, это было достойным делом. Многие друзья и ученики Янмей умерли в академии. Она носила вину внутри, не могла ее озвучить. Когда начался пожар, и крики звенели в залах, она думала только о спасении Киры. Она должна была вернуться за другими. Должна была попытаться их спасти.
Кира почти все время проводила с Харуто впереди, плясала на снегу или играла с маленьким духом, Шики. У нее всегда была заразительная энергия. Многие дети в Хэйве боялись ее, но Кира не давала этому подавить ее дух.
— Ты улыбаешься, — крикнул старый бандит поверх воя ветра, шагая рядом с ней. — Я знаю эту улыбку, — они шли вместе по широкой горной тропе, справа был утес, слева — серое небо и опасная пропасть. Было опасно идти тут, когда на тропе было так много снега.
Янмей хмуро посмотрела на него.
— Да, Кровавый Танцор? — они шли вверх по склону какое-то время, и ее ноги болели от напряжения.
— Прошу, не зови меня так. Это было… тридцать лет назад.
— Думаешь, твои преступления давно простили? — Янмей не могла не уколоть мужчину. Бандиты были чумой мира. Они были монстрами, не хуже ёкаев. А, может, хуже. Ёкаи делали то, что было их природой, мстили жестокому миру. У бандитов был шанс стать лучше. Выбор не убивать и забирать, не оставлять одни руины.
— Простили? — Кровавый Танцор с горечью рассмеялся. — Капуста! Нет. Никогда. Я надеялся, что их забыли. Ты знаешь, как это, ты пережила такое.
Янмей покачала головой и замерла, ветер бросил снег ей в лицо.
— Я родилась в этом. Выросла в этом. Я это не выбирала, — ее отец был Пылающим Кулаком, одним из самых жутких бандитов империи Хоса. Мужчины шли к нему, их влекла его сила, непоколебимая воля и его техника: он поджигал в бою ладони. Но их на самом деле влекло оправдание быть не людьми, а монстрами, жаждущими жестокости и крови, захваченного богатства. Он давал это им. Ее отец был злодеем, который заражал всех вокруг него своим злом.