— Но ты от него не ушла, да? — крикнул Кровавый Танцор поверх ветра.
— Я пыталась, — буркнула Янмей.
— Что? — крикнул Кровавый Танцор.
— Я пыталась! — крикнула она. — Каждый раз, когда я убегала, он находил меня и возвращал.
— Когда ты была младше, да, — Кровавый Танцор провел бледной морщинистой ладонью по бороде, покрытой снегом. — Это оправдание может кого-то обмануть, но как долго ты оставалась с ним, когда стала сильнее него?
— Он был моим отцом, — сказала Янмей. Это было слабым оправданием.
Старый бандит подул на ладони и потер их.
— Тян хотя бы ушел, когда понял, какой я.
Он был прав. Когда она была младше, еще девочкой, она пыталась убежать. Она влюбилась в одного из бандитов ее отца, Чжихао, и они попытались убежать. Но ее отец нашел ее. Он находил ее каждый раз. Когда она спряталась в гостинице, он убил всех внутри, показывая пример. Когда она попросила у города укрытия, он устроил осаду, сжег город и утащил ее в лагерь. От него нельзя было скрыться, сбежать. Когда Чжихао пропал, Янмей перестала пытаться убежать. Даже когда она стала сильнее отца, она не убежала. Она придумывала оправдания. Он был не таким плохим, как некоторые другие военачальники, у него были правила и принципы. Он не грабил таверну у дороги и не убивал фермеров. Он давал деньги приютам. Но даже это все было ложью. Пылающий Кулак не воровал в придорожной таверне и не убивал фермеров, потому что выгоднее было красть у них понемногу и позволять им жить. Он давал деньги приютам, чтобы приходить туда, забирать многообещающих детей и делать из них бандитов. Янмей всегда знала правду. Она была не лучше бандитов, которых она ненавидела. Она была не лучше своего отца.
— Я пятнадцать лет пыталась загладить вину за все зло, которое он заставил меня сделать, — заявила она, зная, что пыталась убедить себя, а не его. Эти же аргументы она использовала годами, хотя они звучали как ложь. — Таких детей, каких он делал бандитами, я забирала в Хэйву.
Старый бандит запнулся об камень под снегом и упал, его ладони погрузились в снег, чтобы не рухнуть лицом.
— Ах, редька!
— Ты можешь такое сказать, Кровавый Танцор? — прорычала Янмей. — Ты пытался загладить вину?
— Нет, — сказал он. Он выпрямился, потер ноги и пошел дальше с трудом. — Не все могут искупить грехи. То, что они делали… что я делал… я не заслуживаю прощения. Я не прошу его, никто его и не даст. Так что осталось для старых бандитов, как я? Выдать себя? Они могут меня казнить. Или им может быть все равно. Мои преступления старше многих героев, которые нынче бродят по империи. Они могут бросить меня за решетку и забыть обо мне. Это никому не поможет. Я иду за Харуто, помогаю ему нести немного добра в мир. Помогаю ему держаться на пути. Дело не в искуплении. Просто этот вариант лучше.
— А деньги, которые получает оммедзи? — спросила Янмей.
Кровавый Танцор рассмеялся. Кира, еще шагающая с Харуто, повернулась и улыбнулась, и Янмей заставила себя улыбнуться в ответ.
— Деньги, конечно, — сказал Кровавый Танцор. — Ты видишь, что у нас мешки льен? Тот старый дурак мало просит, а потом всегда теряет половину оплаты. Я не могу сосчитать количество хозяев таверн, которые платили нам за избавление от ёкая, но находили мешок монет на столе после того, как мы уходили. Ты видела, чтобы он получил деньги в Миназури?
Янмей не обдумала это. Все знали, что оммедзи не работали бесплатно. Закон империи требовал, чтобы им платили за услуги.
— А твоя доля?
Кровавый Танцор зачерпнул горсть снега и потер щеки, чтобы смыть пот.
— Я немного трачу на припасы. Кто-то должен нас кормить. Остальное я трачу на него, потому что он не будет тратиться на себя. Тот лук тратит кимоно и трубки, как никто другой.
Янмей смотрела на старого бандита и гадала, не ошиблась ли. Кровавый Танцор убил ее брата, но то было очень давно, и Дайзен всегда был мелким психопатом, который напоминал отца слишком сильно и обожал мучить свою младшую сестру.
— Что? — сказал Кровавый Танцор, не глядя на нее. — Говори.
Янмей скрипнула зубами так сильно, что они захрустели, как деревья на ветру.
— Я просто думала о своем брате.
— О, — старый бандит сдвинул капюшон и провел тонкой ладонью по лысине. — Я не жалею, что убил его.
— И я, — сказала Янмей. Кровавый Танцор приподнял заснеженные брови, и она ответила хищной улыбкой. — Дайзен был на десять лет старше меня. Ребенком я уважала его, почти как отца. Я ходила за ним по лагерю, подражала его походке и манере речи. Я слушала каждое его слово, словно это была мудрость на века. В ответ на мое почитание Дайзен ненавидел меня. Не проходило и дня, чтобы я не получала кулаком за то, что стояла слишком близко. Если я спотыкалась, он пинал меня. Один раз я сломала палец, потому что пыталась взять его за руку. Я боялась чего-то — не помню, чего — и я хотела утешения старшего брата. Он закричал, что я обожгла его, а потом выкрутил мой палец так сильно, что он хрустнул, — Янмей сглотнула. Она долго не думала о Дайзене, быстро поняла, что боль еще была глубокой. — Если другие бандиты пытались мне помочь, он угрожал им. Если они смеялись с ним, он давал им подарки. Они быстро возненавидели меня.
Кровавый Танцор покачал головой, бледное лицо было повернуто к снегопаду.
— Разве твой отец не остановил его?
Янмей фыркнула и вытерла слезу с глаза.
— Дайзен был умен. Он останавливался, когда отец был близко, вдруг становился заботливым братом. Мои раны объяснялись как неуклюжесть маленькой девочки.
— И ты ничего не говорила, потому что так не делается.
Янмей поняла, что не закончила. Словам, как выпущенной стреле, нужно было закончить свой полет.
— Он был моим братом. Я ощущала с ним связь. И пытки нашего отца были куда хуже. Он обжигал меня, — она скрывала шрамы даже сейчас, но была покрыта ими. Руки, грудь, ноги, спина. — Он обжигал меня снова и снова, и каждый раз говорил, что это для моей защиты, чтобы я стала сильнее, чтобы пробудить его жуткую технику во мне. И худшим было то, что это… сработало, — она взглянула на Кровавого Танцора, не смогла понять эмоции на его лице и быстро отвела взгляд.
Они шли вверх по склону по колено в снегу. Янмей хотелось использовать технику, растопить снег впереди, чтобы идти было проще, но Пятый Мудрец предупреждал, что это убьет ее. Лучше было сохранять технику и ци тихими, пока они не найдут Четвертого Мудреца.
Ветер чуть утих, и идти стало немного легче, но снега в лицо летело меньше, и было сложнее игнорировать сочувствующий взгляд старого бандита. Чтобы сменить тему, она сделала голос вежливым и спросила:
— Почему ты ушел?
— Из бандитов?
— Да, — Янмей зачерпнула горсть снега, чтобы потереть щеки, но он быстро растаял в ее руках. — Даже мой отец не знал, что с тобой случилось. Кровавый Танцор просто пропал однажды. Некоторые твои бандиты ушли к Пылающему Кулаку, другие — своим путем. Что случилось?
Старый бандит плотнее укутался в плащ.
— Ты, наверное, ищешь большую романтичную причину, хм? — он рассмеялся. — Нет, я не нашел любви или что-то великое. Это был Тян. Я пришел однажды домой в крови, — Кровавый Танцор притих на миг, взгляд был далеким, на лице проступила боль. А потом он продолжил. — Он смотрел на меня, как на незнакомца, маньяка в крови, который пришел навредить ему и его матери, — он покачал головой. — Я не хотел, чтобы мой мальчик так на меня смотрел. Но вред был нанесен. Он больше не видел во мне отца. Всегда был замкнут, насторожен, испуган. Даже в последние разы, когда я его видел, когда он был взрослым, достаточно сильным, чтобы надрать мне зад, он все еще смотрел на меня со страхом в глазах.