— М-м-м, — говорит Джекс. — Красиво сделано. — Он откладывает веревку. Еще шире раздвигает мои колени и скользит руками по моим бедрам. Его большие пальцы надавливают, раскрывая меня так широко, что я чувствую прохладный прилив воздуха вокруг открытых складочек.
Я хочу большего, поэтому стараюсь работать быстрее и не останавливаться. Я просовываю палец во второй узел, и у меня все получается. Осталось два.
Джекс не освобождает меня, продолжает работать, один палец обходит чувствительную точку, а другой скользит вдоль влажных складочек, которые с жадностью приветствуют его.
Теперь, когда почти вся работа проделана, последние два узла кажутся легкими. Я распускаю их, и мои руки освобождаются.
— Побег от узлов — это игра ума, — говорит Джекс. — Работай с узлами, а не против них.
Но я почти не слышу его. Его пальцы творят магию. Я держу Джекса за плечи. Я никогда так не прикасалась к мужчине. Я хочу. Я хочу исследовать его всего.
Джекс наклоняется ко мне, опираясь на одной руке. Его палец скользнул глубже в меня. Я прогибаюсь навстречу ему.
Меня пронизывают искры. Мои ощущения усиливаются — запах сена, мягкий платок, дыхание Джекса у моего уха. Он придвигается, и его губы касаются моей груди.
Жужжание начинает нарастать. Я никогда не чувствовала ничего настолько сильного. Я хочу почувствовать наполненность, и это желание сводит меня с ума.
Джекс ускоряется, проникает пальцем все глубже, но внезапно что-то заставляет его остановиться и посмотреть на меня. Я не знаю, что случилось, почему он остановился. Моя грудь вздымается.
Он следит за мной, озабоченно подняв бровь, а затем, кажется, наваждение проходит. Его пальцы возвращаются, я закрываю глаза, и трения начинают доводить меня до пика.
Я откидываюсь на сено и оргазм накрывает меня, отзываясь в таких частях моего тела, о существовании которых я не подозревала.
Удовольствие накрывает меня, как ударная волна. И я не могу сдержать слез и шептать имя Джекса. Это слишком сильно, слишком ошеломляюще, прекрасно и дико.
Мои складочки сжимаются вокруг его пальцев. Я не могу дышать, не могу говорить, не могу думать, когда начинаю приходить в себя. Это то, о чем говорят люди. Вот почему люди делают сумасшедшие вещи. Это.
Я хочу больше. Намного больше. Я хочу чувствовать это снова и снова. Я держусь за Джекса.
— Что ты сделал?
Он выглядит озадаченным.
— Это для тебя ново, да?
Я не хочу отвечать. Я не хочу, чтобы он знал, насколько я неопытна.
— Я почувствовал сопротивление.
Это не самые сексуальные слова, которые я ожидала услышать. Это как допрос. Я отпускаю его.
— Ты сделала операцию по реструктуризации? — говорит он. — Ты была в программе один раз?
Я испытываю разочарование, хотя мое тело все еще испытывает дрожь. Я не знаю, о чем он говорит. Что такое реструктуризация? Какая программа?
Но спустя пару секунд я понимаю. Восстановление девственной плевы. Поддельная девственность. По-видимому, оперативники делают это.
— Я даже не знала, что это делают, пока ты об этом не рассказывал. — Я не знаю, почему он остановился. Разве он не хочет продолжить? Я погружаюсь в сено. Все закончилось. Я хочу плакать.
И тут я понимаю. Он не хочет быть с девственницей. Или уничтожать дорогостоящую операцию.
Он убирает руку. Я хватаюсь за него, не давая ему уйти.
— Все в порядке, — говорю быстро. — Я не против этого. С тобой.
Его адамово яблоко дергается. Он выглядит искренне озабоченным, словно что-то понял.
— Ты никогда не проходила обучение, — говорит он.
— А они лишают девственности во время обучения? — спрашиваю немного приподнимаясь. Наверняка нет!
— Зависит… — говорит он.
— От чего?
— Большинство девушек приходят после колледжа. И уже...
Теперь я чувствую себя обнаженной, слишком уязвимой для этого разговора. Я отпускаю его и скрещиваю руки на груди.
— Ну, это не мой вариант.
— Я это уже понимаю.
— Это проблема?
Снаружи слышится шорох, и Джекс вскакивает. Прежде чем я понимаю, что он делает, он хватает топор со стены и садится рядом с дверью.
Она открывается.
А я голая и валяюсь в сене.
Хватаю платок и накидываю на себя. Рубашка Джекса рядом с моими ногами, поэтому ее я тоже подбираю.
Дверь открывается только на сантиметр, и кто-то дружески говорит:
— У тебя там женщина, не так ли?
Джекс заметно расслабляется, хотя не убирает топор.
— Кто с тобой? — спрашивает он.
— Только Колетт.
Дверь открывается шире и в проеме появляется темнокожий мужчина в синей футболке и джинсах.
— Как, черт возьми, ты меня нашел? — спрашивает Джекс, опуская топор.
— Мы направились к бункеру, как только ты зашел в него, — отвечает Сэм. — Час назад ты вырубил питание, и я понял, что ты влип.
— Полагаю, это ты передал сигнал, — говорит Джекс.
— Ни в коем случае. — Сэм рассматривает все внутри, пока не замечает меня. — Да, там точно женщина. — И он кричит кому-то позади себя: — Я должен тебе чизбургер, Колетт!
— Вегетарианский! — отвечает ему голос с акцентом, как у женщин в рекламных парфюмерных роликах. Французский, наверно.
— Джекс, мой друг, ты потерял рубашку! — Мужчина протягивает руку, и Джекс крепко пожимает ее в ответ.
— Одолжил леди, — говорит он и показывает на меня.
Я еще больше укутываюсь в платок, радуясь, что он большой, и слегка машу в ответ пальцами.
— Я Сэм, — говорит мужчина. Он проходит вперед, собираясь пожать и мне руку, но видя меня, останавливается. — Джекс нас так и не представил.
— Мия, — говорю я.
Его взгляд падает на мои кроссовки.
— Ты прихватил это? — спрашивает он Джекса и свистит. — Хорошо, что их передатчики передают только на короткое расстояние.
— Длинная история, — говорит Джекс. — Колетт зайдет? Мы должны выяснить, кто убил Клауса.
— Мы хотели поговорить с тобой об этом. Я ее позову. — И Сэм выходит.
Джекс поворачивается ко мне.
— Наверное, тебе не помешает одежда.
Его рефлексы хороши, поэтому ему удается уклониться от комка грязи, который я бросаю ему в лицо.
Глава 4
Джекс
Эта девушка — нечто.
У нее горят глаза, когда она запускает в меня комок грязи. Резкий рывок заставляет ее ослабить хватку на платке и тот скользит вниз.
Я отшагиваю от летящего снаряда, и она промахивается, но я не перестаю смотреть на нее.
Какая же она сочная.
Свет, падающий на нее, полосками ложится на ее кожу. И я не знаю, что мне сейчас в Мие нравится больше: ярость, которую она излучает, или страсть, с которой наслаждаясь моими касаниями.
— Да! Я хочу свою одежду! — кричит она.
Поднимаю руки в защитном жесте, чтобы отразить все, что она еще может бросить в меня.
— Хорошо. Я принесу.
Я до сих пор ошеломлен сделанным открытием. Она определенно не в программе Мстителей.
Господи, девственность — не сильно ценится в этой игре. Кроме того, обучение само по себе приводит к тому, что молодежь объединяется, поэтому плотские утехи даже поощряются.
Но Мия... Я не знаю, что с ней делать.
Вижу, как она наклоняется к моей рубашке, лежащей у ее ног, и надевает ее. Та слишком большая и заканчивается где-то на середине соблазнительного бедра. Черт, Мия могла бы выглядеть более сексуально в ней, чем без нее. Хотя, возможно, это потому, что я представляю, как она ее снимает.
Как же все-таки удачно появился Сэм. Подобная ситуация требует рассмотрения. И времени.
— Может, поторопишься? — Голос Мии звенит от злости. Вероятно, ее взбесило предположение Сэма, что я всегда с женщиной. Он, не думая, говорит правду перед дамами.
Прежде чем я решаю ответить, Сэм возвращается с Колетт. Когда Мия замечает вошедшую женщину, я вижу, что она уже на грани.
— Мон дью, что ты сделал с этой бедняжкой? — Колетт направляется прямо к Мие. — Где ее одежда? — Ее слова сопровождаются потоком французских ругательств. Она обнимает Мию. — Девочка, позволь мне увести тебя от этого осла.
— У меня есть вещи в машине, — говорит Мия.
— В нее запустили ядовитым дротиком, — говорю я, потирая затылок.
— И это вытряхнуло ее из одежды? — подкалывает Колетт.
Нет смысла спорить с сердитой Колетт. Я отступаю, когда они проходят мимо меня. По дороге Колетт поднимает обувь Мии.
Сэм качает головой, когда они уходят:
— У тебя будут неприятности.
— Что ты имеешь в виду? — Сэм не мог знать, кто такая Мия.
— Ты не можешь оторвать от нее глаз. Да как тебе вообще хватило мозгов утащить первофазку?
— У нее эта обувь, но она гражданская, — отвечаю я беззаботно.
— Не твой тип, — говорит он и прислоняется к стене сарая. — Не твое обычное место. Что случилось на бункере в Сент-Луисе?
— Не все прошло гладко.
— Вот удивил. Я видел приказ о твоем переводе в Новую Аттику. Это адское место.
Я поднимаю топор и переворачиваю его в руке.
— Они не прислушались.
— Я пытался сказать тебе, босс.
Качаю головой.
— Это бессмысленно. Клаус мертв. Его запись удалена. И записи в хранилище изменены.
— Однако никто не получал разрешение на это. Даже Сазерленд.
— В точку. И это напоминает мне о другой подделке.
— Ты о Джованне и том чуваке, которого убил?
— Да, певец, — отвечаю я мрачно. Его смерть все еще на мне. — Элрой Сингер.
— В любом случае, он был панком.
— Мститель-панк.
— И все еще панк. — Сэм смотрит на дверь сарая. — Мы не можем долго оставаться здесь. Мы слишком близко от твоего рандеву с бункером.
— Думаю, им сейчас не до меня, поскольку я скинул «Плаксу».
— «Я ХОРОШ» или «Я хорош»? — Зубы Сэма сверкают в тусклом свете. — Так какой план?
— Я хочу отвезти Мию в безопасное место.
Про себя добавляю: «Если она согласится». Эта девушка полна решимости остаться. Вот почему я отступил, когда понял, что она девственница. Она привяжется, а я не нуждаюсь в таком хвосте.
— Колетт может это сделать. Помочь тебе скрыться?
Эти слова смешат меня, поскольку Сэм вытаскивал меня из множества передряг и несколько раз отбивал от чрезмерно назойливых женщин.