Джекс снимает крышку и с подозрением смотрит на еду.
— У тебя нет прибора, проверяющего еду на яды? Если боишься, то я могу попробовать первая.
Джекс берет вилку.
— Это мое проклятие. Не доверяю еде.
Если бы меня дважды травили в отелях, я, вероятно, тоже не доверяла бы еде.
— Предложение в силе.
Мужчина качает головой. Отрезает кусок, пристально следит за стекающим соком, а затем подносит его ко рту. Ловлю себя на мысли, что заворожено наблюдаю за каждым его движением. Быстрое точное движение ножа. Идеальный угол вилки в руке.
Я точно безнадежна.
— Очень вкусно, — говорит он. — Тебе стоит попробовать.
Я вздрагиваю от его слов. Засмотрелась.
— Да! Конечно.
Первый кусочек просто божественный. Кажется, я была слишком занята или напугана, чтобы нормально поесть с тех пор, как встретила его, даже в те дни, когда мы не виделись.
— Тетя Би никогда не готовила ничего подобного, — задумчиво говорю я.
Джекс озадаченно смотрит на меня. Я не видела его таким расслабленным с той первой ночи в Сент-Луисе, когда он смотрел на меня своими ястребиными глазами.
— Расскажи мне о ней, — говорит он и наливает темно-красное вино в бокал у моей тарелки.
Покалывание пробегает по позвоночнику, мои чувства обостряются. Это сложная тема для меня. Джекс столько раз обвинял меня во лжи насчет тети.
Я съедаю еще немного пасты, прекрасно зная, что больше не смогу есть, если разговор перейдет на повышенные тона. Делаю глубокий вдох.
— Она взяла меня к себе, когда умерли родители.
— Несчастный случай с лодкой, верно?
— Да. Они всегда любили регаты. Им нравилось выходить в шторм.
Брови Джекса сходятся вместе, и он смотрит на меня взглядом, которого я всегда побаиваюсь.
— Даже с тобой?
— Только не в шторм. Хотя было однажды. — Помню, как промокла и замерзла, и ветер раскачивал нашу лодку. — Отец тогда привязал меня к мачте, но я не испугалась. Я уже тогда знала узлы. — Улыбаюсь воспоминаниям.
— Звучит пугающе для ребенка.
Качаю головой.
— Нет. Как ни странно, я тогда чувствовала себя свободной, потому что могла смотреть на шторм, на волны. Это было так волнующе. Потеря контроля перед лицом неведомой силы. Это одно из моих любимых воспоминаний.
Джекс откидывается на спинку стула и наблюдает за мной. Он подносит бокал к губам и просто держит его. Я очарована им.
— Значит, ты помнишь родителей.
Я беру вино. Смелость в бокале. Теперь я понимаю это выражение. Вино терпкое и крепкое. Джекс, наверное, даже не знает, что мне всего двадцать и я не пью. Хотя здесь это не имеет значения.
— Конечно. Мне было восемь. Конечно, я их помню.
— Они когда-нибудь оставляли тебя с няней или друзьями семьи?
Я не знаю, к чему он клонит.
— Иногда. Была девушка по имени Лори. Она присматривала за мной.
— Только по вечерам? Или дольше? — Он ставит бокал.
— Не больше нескольких часов. — Касаюсь вилки, но снова кладу ее на стол. Аппетит пропал. Происходящее похоже на допрос.
— Кто-нибудь из них отсутствовал в течение длительного периода?
Я пытаюсь вспомнить, мое лицо горит. Внезапно у меня появляется ужасное чувство, что все произошедшее между нами было лишь способом получить информацию обо мне. Даже прошлой ночью. Что я знаю о Джексе? Кроме того, что его разыскивают?
Моя храбрость улетучивается.
— Ну? — снова спрашивает он.
— Я не помню! Зачем тебе?
Кажется, он понимает, что ведет себя слишком грубо, и снова успокаивается.
— Это не имеет значения. Не сейчас. Ешь, Мия. Все хорошо.
Я не могу. Желудок скручивается в узел.
— Зачем ты о них спрашиваешь?
Он переводит взгляд на свой бокал. Слегка взбалтывает жидкость.
— Просто.
Я на это не куплюсь. Пытаюсь успокоиться, но не могу. Отрезаю кусок мяса, засовываю его себе в рот и начинаю показательно жевать.
Джекс протягивает руку через стол и касается тыльной стороны моей ладони, которой я держу ножку бокала.
— Это наше время. Я не испорчу его.
Мой живот слегка сжимается. Я сглатываю.
— А твои родители? Они тебя оставляли?
Он наклоняет голову, словно решая, что сказать, и говорит:
— Конечно. Они были Мстителями. У них были задания.
Я задыхаюсь и дергаю рукой с бокалом, прерывая прикосновение.
Он думает, что мои родители были Мстителями? Пью шампанское и понимаю, что пузырьки заставляют меня кашлять. Вновь беру вино.
— Спокойно, Мия.
— Так вот, что ты думаешь? — бормочу я. — Что мои родители были такими же, как ты? — Я качаю головой. — Нет. Они были нормальными, обычными. Отец работал в банке, а мама флористом на полставки.