За маленьким запачканным отпечатками пальцев и чем - то липким окном, шумела вьюга точно стенающий зверь. В комнате пахло пылью и плесенью, на что селезень принципиально не обращал внимания. Он не любил гостей, да и вообще редко пускал в дом хоть кого то. Исключением была лишь почтальонка приносившая пенсию третьего числа каждого месяца. И ту он пытался быстрее спровадить из своего логова. На полу были раскидана одежда: пара шерстяных брюк с клешем вязаные свитера, старые куртки и вообще полно всего хлама начиная от старых порванных книг и заканчивая велосипедным рулем. Семеныч являлся скопидомом и тащил в с улице в се что плохо лежит и при этом интересно выглядит возможно именно этими ненужными вещами он пытался закрыть оставшуюся после смерти жены пустоту. И судя по стасканным вещам это была не просто темная дыра, а целая бездонная яма которая просила своей голодной пастью очередной кормежки.
Как всегда сидя перед экраном любимой ему «Березки» лицо его было серьезным с толикой возмущения при этом он что- то тихо бормотал себе под нос. Темные круги под глазами придавали ему болезненности. Лицо было цвета ржаной муки, а губы впав из- за отсутствия зубов, создавали ровную вертикальную полоску. Наконец накопившейся за годы курения никотин, попросил добавки. Тяжело прокашлявшись, старик поднялся, колени неприятно щелкнули.
Присев за накрытый цветастой клеёнкой дубовый столик ножки которого тряслись от прикосновений. Семеныч взял с подоконника газетку и оторвав ровную полоску шириной не более пары сантиметров облизал край и накрутил клачек влажной бумажки на трясущийся палец соорудил маленький кулек. На ладони налипли сухие крошки ботона которые точно в кормушке для птиц застелали стол.
«Не кури в доме, все пропахло дымом»
Прозвучал в голове голос покойной жены. Семенычь начекунду замялся и огоняя от себя уже не действующие правила достал железную табакерку из ящика над столом кторая стояла по соседству с пачкой питьевой соды. Старик страдал изжогой и как только чувствовал как горло закипает точно в огне проглатывал чайную ложку неприятног белого порошка и запивая подой из под крана морщился в отвращении. После этого обряда приступы отступали на пару часов.
Набив самокрутку табаком, делал он это бережно даже трепетно. Большой и указательный палец правой руки пожелтели от частого соприкосновения с табаком. Затем прикрыв чиркнул спичками с изображением гвоздики на коробке. Тяжелый дым поволил из беззубого рта старика. Руки тряслись а волосы свалявшиеся на затылке придавали нелепый вид.
Сидел он на стареньком табурете в пол оборота локтем оперевшись на угол стола лицом к маленькому окошку а спиной к входной двери. Легкий сквозняк пробивался через щели касались спины и пробираясь по полу холодили ноги.
Пуская клыбы смрадного дыма он приорыл скрипнувшую форточку. Белое облоко точно змея попалзно на улицу.
«Почему не носишь тапочки, у тебя же больные ноги» - стрельнули в голове наказы жены.
Вглядываясь в темноту ночи через просветы иния на стекле он внезапно увидел большой черный глаз прильнувший к окну с улицы. Белок его был залят кровьб и желтыми прожилками. Сердце старика пронзила острая боль от чего он невольно прищурился. Глаз пропал из виду. Сердце застучало гдето в горле. Проглотив неприятную слюну с кусочками табака он потушил самокрутку.
Семеныч уже было собрался вернуться к своим бесцельным посиделкам как услышал скрип ногтей по стеклу. Старик прищурился сослав звуки на сосетского кота, потянулся похожей на сухую ветку рукой к форточке. Но не успев и приблизиться к открытой дверце как отшотнувшмсь прилип к входной двери. В оконный проем с улице неспешно протискивалась женская рука. Ногити на которой были с пару мпичеечных коробков и неприятно загнуты. Кожа была покрыта жидкой смолой и начинала лениво стекать по стеклу. Складывалось впечатление что вместо пота из кожи неприрывным потоком течет эта адская жижа. В комнате запахло серой. Старик закашлял не в силах вдыхать едкую вонь.
Подергав за дверную ручку в форме яйца старик осознал что ему больше не выбраться. Ребетня часто подшучивала над старым ворчуном и мальчишки во главе с главным хулиганом из соседнего дома Максимом Стронкином брикадирывали его дверь старыми поленьями оставшимися еще со времен войны. А на волю его выпускал обычно Сергей Брод который обожал прогуливаться ранним утром по улочкам мщя вдохновение для очередного рассказа. Однажды начинающий писатель даже написал целый рассказ про запертого в доме старика, но у того все кончилось трагично. Сам рассказ назывался «Скменыч» и рассматрев в главном персонаже себя сселезень возненавидел этого Щеголя как он сам любил его называть. Но не смотря на гнев старика рассказ опубликовали в дитературном журнале литературный тмбов, а московские критики и вовсе поставили этой писанине твердую четверку.
Зажмурившись старик принялся читать про себя все молитвы которы только слышал. Сердце бешенно колотирось и острая боль пронзала голову. Кровь хлынула к голове из глаз невольно потекли слезы. Лицом он стал походить на покойника хотя и в гроб то ложили краше того как он выглядел сейчас.