Несколько месяцев мы ждали, когда настанет час испытания. Но он все не приходил. И постепенно каждый из нас втянулся в эту обыденную жизнь со всеми ее пороками, соблазнами и мелкими каждодневными неприятностями и редкими радостями. Жизнь тянулась спокойно. До нас доходили вести о войне в Ильвейне и Саллане, на побережье усилили охрану — мало ли что? Пусть Ильвейн далеко, но у земли есть край. Мне вспоминались брат Хлик и наш учитель фехтования. Как они сейчас? Наверное, Альгер махта, где бы он ни был, отправится на родину. Он воин, а воин не будет сидеть в стороне, когда у него дома война. Может, и брат Хлик поедет на север. Там, где война, всегда есть раны. А их кто-то должен лечить…
Таяло лето. Скоро наступит сезон дождей и ветров. Опустеет пристань, рынок станет помалолюднее, разъедутся чужестранные купцы. Останутся только те, кто странствует по суше. Все равно совсем пусто тут никогда не будет. Пока снег не закроет перевалы, пока не развезет от дождей северные дороги, пока лед не скует реки Ильвейна и Имтеры, в Араугуде будут заезжие гости. А пока нас ждали осенние праздники в честь Барат-энэ, Анхаса-бари, брата его Рутхи-бари, великого и мрачного Храша, владыки смерти. Вообще, у нас вся осень — сплошная вереница праздников. И готовятся к ним основательно. Мы с нетерпением предвкушали эти красивые сумасшедшие дни — еще бы, четыре года без праздников! И потому, когда роан вдруг призвал меня, меня даже охватила какая-то досада — ну вот, теперь не повеселиться. Что ж, придется тащиться к роану…
Роан Харэма-хасэ принял меня чрезвычайно любезно. Мы сидели в небольшой шестигранной комнатке, витражные окна с затейливой решеткой выходили во дворик, где Агвамма гонял новое пополнение воинов клана. Оттуда неслись знакомые рявканье и ругань. Почему-то у меня не возникло никакого чувства превосходства перед этими нескладными и неловкими мальчишками и девчонками. Наверное, это тоже уроки Хэмэка…
На золоченом подносе имтеранской работы стоял прекрасный стеклянный кувшин с рубинового цвета вином, такая же ваза с медовым печеньем и другая ваза с фруктами. Роан сам налил мне в серебряный ильвейнский кубок. Сегодня он был в длинной тунике блестящего синего шелка с узенькой золотой каймой по горлу и подолу. Пояса на нем не было. Все это говорило о том, что роан глубоко огорчен и обижен на кого-то. У меня какая-то волна прошла по спине и голове — наверное, так у зверей шерсть встает дыбом. Роан заложил за уши длинные черные с проседью волосы и сказал, опустив глаза:
— Не смею смотреть в лицо людям. Не смею выходить из дому. Мой род оскорблен и оскорбитель не наказан.
— Кто и что?
— Некий Харанхаш-хасэ из клана Мархук. Он встал впереди меня на заклании быка.
Это, в общем-то, было бы не такое уж и оскорбление, не будь оскорбленным роан клана Таруш. Чем выше сидит человек, тем сильнее ранят его мелочи. Станут говорить, что роан ослабел, что покровительство его уже мало чего стоит… Это был вызов.
— Возьмешься ли? — спросил роан. Как будто можно ослушаться роана! Но это была обычная формула.
— Объявляй о мести, роан-хасэ.
Роан поклонился мне. В тот же вечер роану клана Мархук вестник в синем подал стрелу, окрашенную кровью и назвал ее цель.
Месть ходит неспешно — этому нас учили в первую очередь. Месть не спешит, но приходит всегда. Для начала мне надо было увидеть Харанхаша-хасэ. Мне показали его на рынке, этот человек не особо и таился, словно лишний раз выказывая презрение нашему роану и всему клану Таруш. Однако от моего глаза не ушло то, что в толпе его незаметно окружали вооруженные люди — явно сторожился и пытался себя обезопасить. Харанхаш-хасэ был сводным братом роана, и если бы его убили, это было бы бесчестьем для всего клана. Город уже обо всем знал и с любопытством ожидал развязки.
Понятно было, что в дом мне не проникнуть. Чужих туда ни пускать, ни на службу брать не будут пока все не уляжется. Но хасэ расхаживал по городу. Конечно, приблизиться легче всего в толпе, но телохранители… Подставлять голову под удар не хотелось. Еще жить да жить, впереди еще слава и богатство — зачем же умирать? Человека легче всего заловить врасплох там, где он все-таки один. Значит, в отхожем месте или у женщины. В отхожем месте его не особо подловишь — в дом Мархук не пролезть, а где его в городе приспичит — пойди, подгадай. Не таскаться же весь день следом? А вот кайриэш…