— Это уже дело роанов, — буркнул Кайаль. Я понимала его злость. Дальше наших клановых дел мы не заходили. На учили не совать нос в дела сильных мира сего. Наше дело — исполнять. А Хорни видел все как бы сверху, с высоты орлиного полета.
— Чего ты-то беспокоишься за нас! — набросился на него Кайаль. — Хин-баринах водит шашни с Таргарином, а ты таргаринец! Небось, если бы юг стал за Таргарин, Ильвейн оказался бы между молотом и наковальней, да и север бы ему не помог!
— Молодец, мальчик, — нагло усмехнулся Хорни. — Думать начинаешь. А если думать начал, то уж не останавливайся. Ты-то чего хочешь? Ты хочешь спокойной — если так можно сказать — жизни кланового эсо, жизни почетной и обеспеченной. И тебе все равно, что ты бездумный раб роанов, жалкая фигурка в большой и грязной игре сильных. Если надо — тебя спокойно отдадут на растерзание, а ты еще это и воспримешь как должное. Вот уж верно — великая участь эсо!
— Слушай, ты, — очень тихо сказал Кайаль. — Не тебе судить о наших обычаях. Я давал клятву верности.
— Вы ее по привычке даете. А я — по вере. В этом разница. — Он встал. — Я пойду, пожалуй. Сами надумаете, что вам делать. Я же свое дело сделал.
— Чего тебе нужно, таргаринец? — уже с нескрываемой злобой спросил Кайаль. — Зачем ты в это мешаешься?
Я чувствовала, что Кайаля сдерживает только мое присутствие. Он не хотел убийства или драки в моем доме. Хорни остановился на пороге и, усмехнувшись, пожал плечами.
— Не знаю, как принято у вас, но в Таргарине уважают просьбы красивых и умных женщин. И клятвы, им данные.
Он ушел. Кайаль повернулся ко мне.
— Это о какой такой клятве он говорил? — нахмурившись, спросил он.
— О том, что никогда и никому не скажет о том, что я эсо и о чем я его просила. И я верю ему, Кайаль. Он выполнил мою просьбу. Потому Маххати оказалась здесь.
Кайаль долго сидел молча. Ему не хотелось мириться с мыслью, что я обратилась за помощью к Хорни, и что он сумел мне помочь.
— Ты запретил бы мне, — сказала я.
— Это уж точно, — вздохнул он. — Но ты могла бы… А, впрочем, уже все равно. Но чтобы больше я этого гикваха в нашем доме не видел!
— Ты уже говоришь — наш дом?
Кайаль рассмеялся.
Когда мы выкроили немного времени, чтобы поразмыслить, мы поняли, что Хорни прав. Мы не можем убить хин-баринаха. Но молчать мы тоже не можем — иначе нас все равно убьют. Мы должны рассказать тем, кто сумеет припугнуть наместника.
— Кому? — спрашивал Кайаль. — Роану? Знаешь, этот проклятый таргаринец, этот гиквах, этот дикках недорезанный, Шуммакаш его задери, заставил меня не доверять! Даже роану!
— Не доверять мы стали гораздо раньше, и не только роанам, — осторожно заметила я.
— Да, — печально покачал головой Кайаль. — Мы живем в странное и страшное время, когда все, во что верили веками, начинает рушиться… Кому верить? Клятвы — просто звук, как понять, что человек не лжет? Что за его лицом он сам, а не что-то иное?
— Но ведь не все клятвы лживы. Да и себе-то ты ведь можешь верить? Разве сердце не скажет?
Кайаль ничего не ответил.
Мы решили пойти к тому, кому верили всегда. Тому, кто, как мы думали, был достаточно честен и достаточно умен, чтобы не предать нас и кто мог сообразить лучше нас, как поступить дальше. Конечно же, это был Агвамма. Он выслушал нас молча, затем медленно проговорил:
— Так я и думал. Я знал, что вы в это дело влезете. Знал, что так или иначе найдете виновного. Я всегда знал, что вы — лучшие. Верил в вас. И не ошибся… Что же, виновный наказан, Маххати мертва. — Он многозначительно посмотрел на нас. Мы переглянулись. — Остальное — не ваше дело. Больше вам ничего не угрожает, — сказал он таким тоном, что верить не очень-то и хотелось. Могу поклясться, он это и хотел дать нам понять. — Вы правильно не тронули хин-баринаха. Иногда эсо поступит мудро, если не убьет. Ты хорошо держишь зарок, Шахумай, — улыбнулся он мне. Правда, эта улыбка продержалась на его губах лишь мгновение, а глаза не улыбались вообще…
О дальнейшем мало что осталось говорить. Мы с Кайалем получили от роана дорогие подарки, а махта назвали нас эсоахэ. За то, что сохранили свою шкуру, по сути дела. И потому, что промолчали. Догадываюсь, что нас наверняка хотели убить, но Агвамма, скорее всего, отстоял наши жизни. После этой так называемой победы у меня на душе стало до невозможности тяжело и гадко. А заданий нам с Кайалем больше не давали. Хотя по-прежнему платили содержание эсо, даже эсоахэ…